Журнал «Санкт-Петербургский университет»*, №5 (3560), 15.02.2001

Критика религиозного обоснования морали**

Способы взаимоотношений религиозности и нравственности

Советская этика, выражавшаяся в различных концепциях и практиках воспитания, была атеистической. Крах СССР не мог не сказаться на представлениях о нравственности. В первые годы социальных изменений именно негативное отношение к советскому наследию определяло основные тенденции изменяющегося мировоззрения. Критическое отношение к религии сменилось на восторженно-подобострастное: политики всех уровней стали непременным атрибутом церковных служб, служители религиозного культа присутствуют в качестве активных действующих лиц, а не просто зрителей, на официальных государственных мероприятиях, несмотря на юридическое отделение церкви от государства. Формальный отказ от идеологической политики государства в сфере гражданского (светского) общества, особенно в деле нравственного воспитания (в широком смысле), привел к тому, что в современной России нравственность в массовом сознании прочно ассоциируется с религиозностью. Господствующей оказалась иллюзия, что только религиозность может обеспечить подлинную нравственность. Большинство людей стесняются признаваться в том, что они не верят в Бога, более того, все чаще можно слышать высказываемые сожаления о своем неверии. Эта иллюзия активно поддерживается средствами массовой информации и государством, а тем более священнослужителями. Для последних религиозное обоснование нравственности особенно актуально. При этом основным аргументом выступает то, что в ходе исторического возникновения и развития нравственности моральные нормы формировались именно в рамках религий, что соответствует действительности. Но возникает вопрос, насколько это оправданно в современной ситуации. На протяжении тысячелетий религия охватывала практически все сферы человеческой жизнедеятельности. При этом если все другие сферы в ходе истории освободились из-под религиозной опеки, то фактически единственной областью, где религия и церковь могут отстаивать собственную социальную значимость, остается нравственность. Оставляя в стороне особенности политических взаимоотношений государства и церкви, стоит рассмотреть теоретическую состоятельность способов обоснования нравственности на религиозных началах.

Отказ от советской идеологии обусловил интерес к альтернативным марксизму философским теориям. Включение в современное философское знание творческого наследия Соловьева, Бердяева, Флоренского и др. имеет своим следствием то, что разрабатываемое в них религиозное обоснование нравственности стало неотъемлемой частью современных этических исследований. Большинство исследователей в области этики, даже если они не разделяют позиций религиозной этики, стараются не вступать в полемику с концепциями подобного рода, тем самым способствуя их широкому распространению.

Говоря о взаимоотношениях религиозности и нравственности, можно выделить четыре возможных варианта.

Религиозность есть необходимое и достаточное условие для нравственности

Бог задает человеку абсолютную цель его существования (благо) и определяет нравственные нормы как безусловные средства его достижения. Человек не несет ответственности за свое поведение, осуществляемое в соответствии с заданными нормами. Главное – это выполнение божественных заповедей. Человек не в состоянии выразить к ним свое отношение, так как их величие (в силу божественного происхождения) не дает ему на это никакого права. Все его возможные сомнения есть «грех гордыни», ничем не оправданное и потому тщетное стремление постичь бесконечную божественную «благость» и «мудрость». Человек в этой системе должен лишь смиренно склонить голову, осознавая собственное бессилие и ничтожество перед божественным величием.

Идея ничтожности человека пронизывает все религиозное сознание и религиозную практику. Главной задачей человека оказывается служение Богу, которое осуществляется через выполнение безусловных норм для достижения чужих (божественных, трансцендентных), а не им определенных целей. Тем самым вся деятельность человека, следовательно, и сам человек есть лишь средство для достижения этих целей.

Сведение человеческой жизнедеятельности к средству в подавляющем большинстве религий усилено представлением о бессмертии души и о загробной жизни, что практически лишает земную жизнь ценности. Она жалка и ничтожна в сравнении с загробной. Подобная этика оказывается не этикой жизни, направленной на то, чтобы помочь человеку жить, а этикой смерти.

Этот подход может удовлетворить разве что религиозного фанатика, в связи с чем возникает другой вариант, в котором предлагается предоставить человеку более достойное положение в мире.

Религиозность есть необходимое, но не достаточное условие для нравственности

Главным его отличием от предшествующего варианта является аргумент о «свободе воли», о самоопределении человека в отношении нравственных норм, санкционированных Богом.

В качестве главной идеи подразумевается тезис: «Если Бога нет, то все дозволено». Подразумевается, что человек – существо морально слабое, подверженное соблазнам, и без направляющей (но диктаторской) воли Бога люди не в состоянии определить свое подлинно моральное поведение. Бог как бы оставляет за человеком свободу и ответственность за самостоятельный выбор, а значит, и возможность для нравственного поведения, но оказывается, что выбрать-то человек должен ту же самую религиозную модель. На место «рабства по принуждению» в качестве морального идеала ставится «рабство по убеждению».

Для этого варианта характерно, что степень религиозности человека определяется его нравственностью (человек считается недостаточно религиозным, если он недостаточно нравственен). Это резко снижает статус религиозности. Возникает вопрос: если для того, чтобы быть религиозным, человек должен стать нравственным, то зачем для собственного нравственного поведения он должен обращаться к Богу? Религия, основанная на абсолюте, оказывается просто излишней для нравственности. Она имеет смысл только в том случае, если изначально предполагается, что человек неспособен без помощи Бога стать нравственным, но тогда мы получаем первый, «фанатичный», вариант.

Религиозность есть не необходимое, а только возможное условие нравственности

Человек сам выбирает, какой морали, светской или религиозной, он будет придерживаться, поскольку в принципе они являются равноценными, и сам по себе свободный выбор есть достаточное основание для определения их в качестве нравственных в положительном смысле. Светская и религиозная модели нравственности как бы дополняют друг друга, своим путем решая актуальные проблемы человека и общества. Такая интерпретация характерна для современной ситуации в области нравственности с присущей ей идеей толерантности к разнообразным способам поведения, считающимся нравственными.

Подавляющее большинство религиозных моральных учений построены на высказываниях по типу: «Бог сказал, что…» Но если нравственный смысл предписания заключается в его «освященности» Богом, то сама заповедь «возлюби» выглядит достаточно странно: а что, если бы Бог этого не «сказал», то человек бы никого и не любил? И можно ли любить кого-то по чьему бы то ни было указанию? Таким образом, человек оказывается в структуре религиозной нравственности, описанной выше. Бог определяет характер отношений между людьми, и, соответственно, люди занимают в них место, зафиксированное и освященное Богом.

Именно всеблагостью Бога освящаются любые нормы и ценности, а также действия в соответствии с ними. Показателен пример с тем же христианством. Если человеку в здравом уме и считающему себя если не морально безупречным, то, по крайней мере, добропорядочным, предложить вступить в некую организацию, у которой в качестве основного символа или эмблемы выступает виселица, гильотина или плаха, то он вряд ли согласится. А символом христианства является крест, одно из самых унизительных и мучительных орудий казни. Но! В силу того, что на это орудие казни сошла «божественная благодать» через распятие Христа, оно становится символом величайшего «человеколюбия».

Нравственность несовместима с религиозностью

Косвенно (от противного) это положение уже обосновано выше. Сказанное не означает, что верующий в Бога человек безнравственен или что только неверующий нравственен. Речь идет о том, что религиозный человек поступает нравственно не благодаря, а вопреки имеющемуся у него религиозному сознанию, и нормы, присутствующие в «моральных кодексах» различных религий, имеют нравственную ценность благодаря своему человеческому, а не божественному происхождению. «Набожные» люди оказываются нравственными именно в силу своей недостаточной религиозности, даже в том случае, когда свои положительные нравственные поступки они субъективно осознают как «освященные» Богом. Реально существующие религии и религиозные концепции нравственности вынуждены включать в собственные «моральные кодексы» нормы и ценности, направленные на удовлетворение жизненных интересов людей: с одной стороны, ради оправдания своей актуальности в обществе, с другой - в силу того, что без них любая религиозная этика становится безжизненной, пустой и неосуществимой в реально-практической деятельности людей.

Строго говоря, только потому, что нравственность есть результат человеческой деятельности, она и существует, благодаря ее человеческой «природе» вообще возможно выполнение существующих «моральных кодексов». Только в том случае, если нравственность есть порождение человека, люди могут:
- осуществлять сознательную и критическую оценку нравственных норм и ценностей,
- осуществлять свободный выбор по отношению к существующим «моральным кодексам»,
- видоизменять «моральные кодексы» в соответствии с теми интересами, которые связаны с установлением жизненно важных отношений с другими людьми, т.е. целью их поведения оказываются сами отношения, а также люди, включенные в них,
- включать саму нравственность в сферу своих интересов, т.е. быть жизненно заинтересованными в том, чтобы быть нравственными,
- быть ответственными за эти общественные и нравственные отношения, за свое место и поведение в них.

При понимании человека как «творца» нравственности создаются условия, при которых все люди имеют равные права выносить суждения в отношении нравственных событий, которые им кажутся наиболее справедливыми и достойными. Другое дело, что в ситуации, когда моральные высказывания исходят от человека, которого окружающие считают «порочным», они могут не приниматься другими во внимание, но это: во-первых, есть вина самого этого человека, и он сам ответственен за то, что к его мнению в области нравственности не прислушиваются; во-вторых, это вовсе не означает лишение его права на вынесение моральных суждений. Это – принципиальный момент, так как в противном случае люди окажутся вновь реально разделенными на «моральных героев» и всех остальных, господ и подчиненных (в моральном отношении), как это с необходимостью происходит в религиозной морали.

Вадим Перов

*От редактора сайта. Текст приводится в сокращении.

**От редакции журнала «СПбУ». Статья была напечатана в 2000 г. в «Вестнике МГТУ» с примечанием: «Главный редактор «Вестника» считает своим долгом выразить несогласие с основными положениями этой работы, базирующимися на атеистическом пафосе, а не на научной доказательности». У главного редактора «СПбУ» после такого примечания слов просто нет. return_links(); ?>