Кто не настоящий сварщик

http://cinefantomclub.ru/pdf/2009-05-06.pdf

Один педофил проходил мимо стройки в то время, как рабочие ушли на обеденный перерыв. Педофил увидел мальчика. Мальчик подбежал к маске сварщика, надел ее и стал делать вид, будто сваривает куски арматуры. Педофил наклонился и ласково спросил: «Мальчик, а ты знаешь, что такое петинг?» Мальчик снял каску и удивленно ответил: «Ну что вы дяденька! Я ведь не настоящий сварщик!»

Как вычислить лженаучное «произведение искусства»? Такая проблема стоит перед каждым здравомыслящим человеком, который читает газеты, журналы (включая электронные), смотрит телевизор или слушает радио. Прежде чем делиться собственным опытом, хочу заметить, что этот текст не является призывом к борьбе с авторами «лженаучных произведений», а лишь с самими «произведениями».

Режиссер, который снимает документальный научно-популярный фильм с большим количеством ошибок или на основе ложного утверждения, может быт одержим горячим желанием сделать доброе и важное дело. В одном случае его могли ввести в заблуждение авторы сценария или эксперты. В другом случае он сам считает себя специалистом в данной теме и потому заблуждается. Но даже в той ситуации, когда одни искренне верят, что просвещают, а другие искренне верят, что просвещаются, количество невежества может увеличиваться, а количество здравого смысла – уменьшаться. Поэтому так важно уметь отличить лженаучный продукт от научного. Вне зависимости от того, считаете ли вы наш мир результатом деятельности высшего разума или результатом развития эволюции. Зачем делать мир хуже, чем он есть?

Народные приметы

Итак, какие признаки укажут нам на то, что мы должны насторожиться?

Первое на что стоит обратить внимание, это где именно и в каком жанре герой-ученый решил представить свой результат. Если автор научного открытия заявляет о себе, как о профессиональном ученом, и при этом для рассказа о своем достижении выбрал СМИ (даже любимые народом «Аргументы и факты»), надо сразу вспомнить, что профессиональные ученые оповещают о своих результатах только в реферируемых научных журналах и рассказывают о них на научных конференциях. И лишь после того, как этот результат осмыслен и принят научным сообществом, он становится достоянием широкой общественности. Заявлять о сенсационных открытиях в телевизионную камеру до того, как опубликуют научную статью в научном журнале, ученый не будет. А в научных журналах публикуют тексты не быстро, там существует система рецензирования.

Правда, бывает так, что результат столь замечателен, что слава о нем спешит вперед публикации. Это значит, что коллеги послушали доклады, почитали препринты в электронном виде и уже признали ценность результата. Но, заметим, что это коллеги, а не журналисты или читатели. Любой ученый не спешит обнародовать результат. Поэтому заявления типа «я только вчера вернулся из экспедиции, где мы нашли нечто и поняли вот что!», «мы наблюдали в небе нечто и считаем его вот кем!» ? как правило, профессиональные ученые не делают.

И потому первая примета: каждый научный результат, прежде чем выйти в большой мир, должен получить «удостоверение личности» в виде научной статьи (пусть в электронном виде), или текста научного доклада. Никогда профессиональный ученый не решится обратиться к журналисту раньше, чем к коллеге.

Но как тогда расценить ситуацию, если ученый в книге или в фильме утверждает, что не раз обращался к научному сообществу, писал письма в институты, ходил на конференции, но его упорно игнорирует «официальная наука»? Что делать, если «старорежимные» академики не дают развиваться передовому направлению, разработчиком которого наш герой является? Ведь все мы помним судьбу генетики и кибернетики. На это существует правило второе: благодаря интернету мир стал открыт, и если в идее ученого есть хотя бы толика здравого смысла, то на земном шаре обязательно найдется коллега, который это сможет оценить. Поэтому непризнание со стороны «официальной науки» означает, что никто из коллег не нашел в предлагаемой гипотезе, теории, модели ничего ценного.

Но неужели всегда ученые вовремя слышат и понимают друг друга? Разве нет в истории науки примеров трагической глухоты коллег? Есть. И тогда ученый может решиться на самые отчаянные шаги, может даже покончить с собой или умереть от одиночества. Но он точно не пойдет искать правды у журналистов и не будет просить широкую публику оценить новаторство. Ибо если свои, посвященные, не поняли, то непосвященным точно не понять.

Ну, хорошо, а если в повествовании автора, который хочет поделиться своими величайшими открытиями, появился вот такой поворот сюжета: в родном/ой институте/академии/лаборатории/ журнале его не приняли, а в другом/ой институте/академии/журнале напечатали, приняли, поддержали. Может же быть так, чтобы одни проморгали, а другие оценили? Может. Чтобы разобраться в том, что на самом деле происходит, нам надо помнить правило третье: в каждой области науки существует иерархия ценности любого научного учреждения и издания. В большинстве стран эту ценность можно измерить. У университетов и институтов есть рейтинги. У журналов – импакт-факторы. У академий есть репутация. И если нам, простым читателям и слушателям, сразу трудно понять, кто же прав и кто виноват, то можно поинтересоваться, какая репутация у журнала, который отверг статьи непризнанного гения, и какая репутация у того журнала, который их напечатал. Можно узнать, каков статус академии у той организации, что выбрала этого ученого в свои члены.

И тогда, например, не будут возникать вопросы, как же Григорий Гробовой или Виктор Петрик стали академиками Российской академии естественных наук (РАЕН)? Ведь в ее членах есть такие уважаемые, признанные ученые, как борец с лженаукой Сергей Капица. Да, приличные люди в этой академии есть, но приличной репутации у этой организации нет, поэтому звание академика РАЕН можно смело игнорировать.

Однако всегда ли журналисты или авторы фильма сообщают нам регалии ученых? Действительно, не всегда. И вот из этого следует правило четвертое: настоящий ученый стремится быть представленным максимально точно. Если у него есть ученая степень, то он настоит, чтобы было указано доктором или кандидатом каких именно наук он является. Если упоминается ученое звание, то должно быть указано, профессор какого именно университета. Если названа должность, то должно быть названо, научный сотрудник какого именно института. К публичным представлениям в научном сообществе относятся крайне щепетильно. Дело в том, что в научной среде эти звания являются не просто системой опознавательных признаков, маркировкой и показателем статуса, это еще и информация о том, как следует воспринимать заявления автора. Если на экране телевизора доктор технических наук опровергает инфляционную теорию вселенной, то это совсем не значит, что его диссертация была куплена и что он «ненастоящий сварщик». Но это означает, что он ничего не знает про «петинг» и залез не на свою территорию. Инфляционной теорией занимаются космологи, физики-теоретики, а не механики, инженеры, конструкторы (даже главные), проектировщики и прикладные математики, каковыми являются доктора технических наук.

Но разве не может такого быть, чтобы человек был успешен в разных областях знаний? Вспомним Эйлера, Пуанкаре и т.д. Да, давайте вспомним. Они стояли у истоков нескольких научных направлений. Но с тех пор наука сильно продвинулась вперед. И для того, чтобы развивать одно направление, надо приложить столько сил и потратить столько времени, что для продвижения в другом направлении времени у человека уже нет. Разве только речь идет о смежных областях.

Давно канул в лету универсал ученый-инженер, который одной рукой проектирует, другой выводит формулу, а в уме в это время формулирует закон. Наука стала узко специализированной. И потому для каждого ученого крайне важно чтобы его специальность точно указали. От этого – он знает – зависит, насколько серьезно буду восприниматься его слова.

Если же вам в тексте или фильме ученого представили просто как «доктора наук» или «академика», то в девяти случаях из десяти это не досадная забывчивость редактора, а дурная примета.

Итак, у нас есть ряд внешних признаков: мы повертели в руках книжку и что-то про себя подумали, о чем-то догадались….Но всегда ли выше перечисленные приметы верно укажут нам на научную ценность содержания? Конечно, нет. Каждое из этих правил может быть нарушено по разным причинам. Однако если нарушены сразу несколько правил, то нам стоит с сомнением насупить брови и начать читать или смотреть научно-популярный продукт с долей здорового скептицизма.

Истинный вкус начинки

Теперь поговорим о том, что находится внутри лженаучного произведения. Есть несколько смысловых акцентов, которые тоже должны насторожить вдумчивого читателя, который не любит, когда им манипулируют.

Правило первое: текст или фильм, который рассказывает правду о научных открытиях, не должен запугивать. Угрожающие или интригующие интонации ведущего, ссылки автора не неизвестные данные и неведомые дали – все это является не только признаком дурного вкуса, но и ненаучного мировоззрения. Для ученого непонимание – это нормальное состояние. Он все время сосуществует рядом с загадками. Круг его незнания так широк, что ему не нужно этим запугивать ни себя, ни окружающих. Скорее, наоборот, ученого испугает прозрение. Страшно становится от понимания…. С этой точки зрения, предположение современных ученых о том, что Дарвин страдал синдромом паники, выглядит более достоверно, чем сообщения о загадочной смерти его детей. В середине 19 века потеря детей – трагедия, и увы, обыденность. И тут изобретение вакцин и открытие антибиотиков трудно переоценить. А вот догадка о том, как на самом деле на Земле развивалась жизнь – это открытие, от которого и вправду становится страшно.

Ольга Орлова,
научный обозреватель
Радио Свобода

наверх