Журнал «Человек», № 5, 2009

В конце XX — начале XXI века религия, по крайней мере, в России, вновь, и значительно, потеснила науку. Во всяком случае в политике и общественном сознании. Если верны данные разных социологических опросов нескольких последних лет, то от 60% до 80% жителей Российской федерации называют себя верующими. Церковь вызывает доверие у 68% опрошенных. В то же время только 24,4% считают эволюционную теорию доказанной и столько же, 24%, высказались за креативную теорию. При этом 34,5% думают, что современная наука не в состоянии ответить на вопрос о происхождении человеческого вида. Разумеется, цифры очень разнятся и, по меньшей мере, нуждаются в грамотных, научных комментариях. Некритическое их использование, особенно в СМИ, может привести лишь к печальным и даже тяжелым последствиям. Так, в 2005 году существенная часть, 36%, респондентов высказалась за запрет публичных выступлений против религии; 17% за то, чтобы противникам веры не позволялось преподавать в университетах и, наконец, 22% — за то, чтобы написанные "безбожниками" книги изымались из библиотек.

Против каких-либо ограничений в преподавании эволюционной теории и пропаганде естественного происхождения человека выступают 69,5%. 20,4% против преподавания дарвинизма в школе, 17,3% полагают, что преподавание дарвинизма следует не запрещать, но сильно ограничить, 7,3% выступают за безусловное исключение теории Дарвина из школьных учебников, и, наконец, ?наиболее радикальная часть российского общества, составляющая 4,8%, даже требует ввести запрет, вплоть до уголовного наказания, за распространение такой "порочной", по их мнению, теории как дарвинизм.

Такая позиция открыто поддерживается Русской православной церковью, которая в своей "Социальной доктрине", принятой несколько лет назад, осуждая некоторые учения и явления и призывая к их ограничению и даже искоренению, в противовес эволюционной теории Дарвина настаивает на креативной теории, согласно которой человек был сотворен Богом на "седьмой день творения". Одним из следствий неприятия естественнонаучного объяснения происхождения человека стал отечественный "обезьяний процесс", прославивший Россию, но, увы, весьма печальным образом.

Отношение к теории биологической эволюции в России стало одним из наиболее характерных, знаковых показателей изменений в постсоветском обществе, в том числе культурно-идеологических. Идущая уже более 15 лет переоценка всех ценностей включает и переоценку соотношения к эволюционной теории и религии. К тому же, большинство отечественных и зарубежных историко-критических и философско-методологических работ, посвященных формированию эволюционной теории Дарвина, было написано в период противостояния двух мировых систем. Но и для многих работ постсоветских времен характерна определенная идеологическая заданность и даже предвзятость. Однако то, что казалось очевидным и окончательно доказанным раньше (в 1980-е, 1990-е и последующие годы) или кажется таковым в настоящее время, скорее всего, не столь очевидно и также нуждается, как минимум, в критическом рассмотрении и существенном уточнении.

Наконец, проблема соотношения и сосуществования религии и науки, веры и знания, включая эволюционную теорию, заслуживает внимания и понимания сама по себе, безотносительно к тому, что вдруг стало актуальным сегодня. Отношение ученого, тем более крупного, к религии и религиозной вере оказывается вовсе не таким простым и однозначным, как это может показаться при беглой оценке. Тем более, что на ученых с мировым именем постоянно ссылаются в соответствующих идеологических спорах. Оппоненты стараются доказать, что тот или иной ученый, будь то Эйнштейн, Вернадский, Павлов или тот же Дарвин, вне всякого сомнения, были верующими или, напротив, неверующими. Одно это, опять же якобы доказывает совместимость или несовместимость науки и религии, а в случае Дарвина — эволюционной теории и веры. Поэтому небесполезно, наверное, еще раз обратиться к тому, как отдельные ученые, в первую очередь эволюционисты, решали эту проблему. Каждый сам для себя, в те времена и в той обстановке, когда ему выпало жить. Как ученый и как человек. Если, конечно, она вообще перед ним стояла.

От веры к сомнению, от сомнения к знанию

До и во время своего многолетнего путешествия на корабле "Бигль" с 1831-го по 1836 год Чарлз Дарвин был религиозным человеком. Этот факт он сам признавал в своих "Воспоминаниях о развитии моего ума и характера", написанных значительно позже, в основном с 31 мая по 3 августа 1876 года. Позже он дополнял текст, в том числе в 1879 году добавил раздел о религии, дав ему название "Религиозные взгляды". В этом разделе Дарвин писал, что во время плавания он был настолько ортодоксальным верующим, что над ним смеялись некоторые офицеры за его цитирование Библии как последней инстанции в вопросах морали.

В 1836 году у Дарвина появляются некоторые сомнения, в частности по поводу того, что "Ветхий завет — с его до очевидности ложной историей мира, с его вавилонской башней, радугой в качестве знамения... и с его приписыванием богу чувств мстительного тирана — заслуживает доверия не в большей мере, чем священные книги индусов или верования какого-нибудь дикаря". Но, как писал Дарвин, он "отнюдь не был склонен отказаться от своей веры" и даже мечтал об открытии рукописей, которые "подтвердили бы все, что сказано в Евангелиях". В то же время ему "становилось все труднее и труднее придумать такое доказательство, которое было бы в состоянии убедить" его. В результате, утверждал Дарвин, "понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и в конце концов я стал совершенно неверующим". Сам Дарвин не уточнял, когда именно это произошло, отметив лишь то, что происходило это медленно.

Отношение Дарвина к религии менялось в течение нескольких лет после путешествия, в основном в 1842-м — 1844 годах, когда он интенсивно работал над первым наброском эволюционный теории. Окончательный разрыв Дарвина с религией произошел в 1851 году после смерти любимой дочери Анны. В это же время он утверждается в своих размышлениях о естественном эволюционном происхождении человека. Если предположить, что отказ Дарвина от карьеры священника "не был отказом от Бога, по крайней мере, сначала", что Дарвин все же оставался верующим человеком и "у нас нет права, пренебрегая реальными фактами и личными свидетельствами самого Дарвина, причислять его к лагерю безбожников", как писали некоторые авторы, тогда по меньшей мере трудно объяснить целый ряд фактов его жизни, его поступков и высказываний.

Когда капитан "Бигля" Р. Фиц-Рой рьяно выступил против основного вывода эволюционной теории Дарвина, настаивая на несомненности библейского сказания о сотворении мира, Дарвин заметил: "Жаль, что он не предложил своей теории, по которой мастодонт и прочие крупные животные вымерли по той причине, что дверь в ковчеге Ноя была сделана слишком узкой, чтобы он мог пролезть туда". В письме к своему другу, американскому ботанику Аза Грею от 20 июня 1856 года, т.е. еще до опубликования "Происхождения видов", Дарвин писал об идее сотворения видов: "Говорить, что виды были сотворены так-то и так-то, это не научное объяснение, а лишь благочестивый способ утверждения, что это есть так-то и так-то". В письме к другому своему другу, знаменитому английскому геологу Ч. Лайелю от 2 сентября 1859 года Дарвин писал о его колебаниях относительно эволюционной теории: "Не принимайте поспешно предвзятого решения (подобно многим натуралистам) идти только до известного пункта и никак не дальше, потому что я глубоко убежден, что безусловно необходимо или идти со мною до конца... или же придерживаться особого сотворения каждого отдельного вида". А в письме от 17 июня 1860 года он утверждал: "Ни один астроном, показывая зависимость движения планет от тяготения, не считает нужным сказать, что закон тяготения был предназначен, чтобы планеты следовали по тем путям, по которым они следуют. Я не могу поверить, чтобы в строении каждого вида было хоть на крошку больше вмешательства Творца, чем в движении планет. Я полагаю, только благодаря Пейли и Ко это более специальное вмешательство почитается необходимым в отношении живых тел".

Когда "Бигль", покинув острова Килинг, направился в обратный путь, представления Дарвина о самом себе и своем будущем были уже отличны от тех, которые он имел, покидая Англию. Теперь он хотел стать ученым, геологом и натуралистом, а не священником, полагая, что смог бы внести вклад в философию и без служения церкви. Отказ от первоначального плана карьеры также проходил постепенно еще во время путешествия на "Бигле" и едва отмечен в его дневнике и письмах. Это намерение, как утверждал Дарвин впоследствии, умерло "естественной смертью". Вопрос о том, мог ли у действительно религиозного человека замысел стать священником умереть тихой и незаметной никому, включая его самого, "естественной смертью" — чисто риторический.

Возможно, это произошло еще и потому, что в основе его замысла лежала отнюдь не "высокая", духовная, а вполне приземлённая, мирская, даже меркантильная причина — неустроенность. Дарвин мечтал об обеспеченной и тихой жизни в деревне, о чем сообщал в письмах своим сестрам и друзьям. Принадлежность к церкви давала такую перспективу: скромная, прилежная жена, время для досуга и полезных общественных дел. Осуществить этот замысел ему помогали сестры; пока он путешествовал, они подыскивали ему подходящую партию, к которой относили и Эмму Веджвуд.

Не менее важным было и еще одно обстоятельство. По-видимому, Дарвин собирался стать священником в первую очередь не для того, чтобы нести слово божье прихожанам, но чтобы иметь возможность заниматься естественной историей, как некоторые его родственники и знакомые, сельские священнослужители. Однако после путешествия на "Бигле" такой вариант уже не привлекал Дарвина. Ему хотелось стать таким же "джентльменом-экспертом", как Лайель, который писал о природе без оглядок на кого-либо, по крайней мере, на теологов. Правда, Лайель постоянно подчеркивал, что, обходясь без их помощи, сохраняет веру в Творца. Но Дарвин, читая и перечитывая его "Принципы геологии", находил между строчками то, что хотел найти — ничем не ограниченную свободу мысли. Его привлекало также то, что Лайель не был связан с университетским сообществом и мог говорить и писать, что думал. Он не был связан и с должностью приходского священника и вообще с церковью, мог свободно жениться и свободно думать. Для Дарвина очень важен был присущий Лайелю проницательный и живой взгляд на науку, историю и природу. Поэтому Лайель оказал значительное влияние на отношение Дарвина к религии.

Но еще более важными стали исследования и выводы, к которым он пришел в процессе создания эволюционной теории. В своих сомнениях, поисках и раздумьях Дарвин не был одиноким гением. Он проверял свои предположения и аргументы не только в диалоге с самим собой, но и со многими своими друзьями и врагами. Такой диалог, иногда с задержками, иногда с перерывами, продолжался до конца его жизни.

Из-за разного отношения к проблеме происхождения человека Дарвин сначала в переписке с Лайелем вообще не упоминал о своем интересе к человеку. Однако при подготовке книги "Происхождение человека и половой отбор" и после ее издания он вступил в полемику с ним и А.Р. Уоллесом. Несмотря на все доводы Дарвина эти ученые оставались сторонниками сверхъестественного происхождения человека, считая, что отбор если и играл, то лишь подчиненную роль. Уоллес писал в этой связи: "Я допускаю естественное происхождение человека, но привожу факты, указывающие на то, что он был видоизменен действием другой силы, присоединившейся к действию естественного отбора, и это не значит, что я должен считаться отрицателем дарвинизма". Обескураженный такой точкой зрения Уоллеса, Дарвин писал Лайелю 4 мая 1869 года: "Я был ужасно разочарован в отношении человека; мне это кажется невероятно странным... И если бы я не знал обратного, я готов был бы поклясться, что это вписано какой-то другой рукой".

Но Лайель тоже считал, что интеллектуальная и моральная природа человека есть результат "нарушения однообразного хода причинности, ранее действовавшей на земле". Поэтому 5 мая 1869 года он ответил Дарвину: "Я не против его (Уоллеса — М.К.) идеи, что Высший Разум может управлять изменениями видов в порядке, аналогичном тому, как даже ограниченные способности человека могут руководить изменениями при отборе, как, например, в случае животновода и садовода... Так как я думаю, что постепенное развитие, или эволюция, не объясняется вполне естественным отбором, я даже приветствую предположение Уоллеса, что может существовать Высшая Воля и Сила, которые могут не отстраняться от своих функций вмешательства, но могут руководить силами и законами Природы". Дарвин же, убедившись в родстве человека с животным миром, уже не видел никакой необходимости в божественном объяснении происхождения человека. Поэтому 7 января 1860 года он написал одному из своих друзей: "В отношении человека я очень далек от желания навязать свое убеждение, но я считаю нечестным совсем скрывать свое мнение. Понятно, никому не возбраняется верить, что человек появился в результате особого чуда, но сам я не считаю это ни необходимым, ни вероятным".

Именно проблема человека стала главной для Дарвина, она требовала рационального объяснения и в немалой степени способствовала его отходу от религии. Приняв идею эволюции, он полностью принял и естественное происхождение человека. Смело включив человеческий род во всеобщую цепь органической эволюции, уже в "Записной книжке" 1837-го — 1838 годов Дарвин делает заметки, из которых следует, что человек произошел от обезьяноподобных предков. При этом он специально подчеркивает, что эволюционное представление о происхождении человека никоим образом не принижает, а, напротив, возвеличивает его. Если человек сам, в результате собственной эволюции поднялся на высшую ступень органической лестницы, то у него есть все основания занять в будущем еще более высокое положение. В своих записных книжках Дарвин с научной честностью зафиксировал свои наблюдения и пришел к таким заключениям о человечестве, которые сначала были слишком шокирующими даже для него самого, не говоря уже о его жене и ближайших друзьях.

Предлагая свою эволюционную теорию происхождения человека, Дарвин вынужден был считаться с тем, что она встретит еще меньше понимания и поддержки, чем его объяснение происхождения других видов. 30 июня 1870 года, заканчивая двухтомный труд "Происхождение человека и половой отбор", Дарвин писал давнему другу Б.Дж. Селивану: "Этой весной я хочу опубликовать еще одну книгу, частично касающуюся человека, которую, я убежден, многие объявят очень нечестивой". Сообщая в начале 1871 года о выходе "Происхождения человека" Аза Грею, теистически трактовавшему возможную роль естественного отбора, он прибавлял: "...не знаю, понравится ли она Вам. Некоторые части ее, — как например та, которая касается нравственного сознания, — я уверен, рассердят вас". 29 мая 1871 года Дарвин писал пастору Броди Иннесу по тому же поводу: "Сказать Вам по правде, я иногда задавался вопросом, будете ли вы смотреть на меня как на отверженного и погрязшего в грехах после опубликования моей последней книги. Я нисколько не удивлюсь тому, что вы со мною не согласны, так как очень многие, считающие себя натуралистами, не согласны со мною. И все же я вижу, каким удивительным образом изменились взгляды натуралистов с тех пор, как я опубликовал "Происхождение". Я убежден, что через десять лет будет такое же единодушие относительно человека, поскольку вопрос касается его физического сложения". Даже Лайель не раз признавался Дарвину, что одна из важнейших причин его критического отношения к эволюционной теории заключается в чувстве отвращения к тому, что человек, которого он привык считать "падшим ангелом", ведет происхождение "от оранга", обезьяноподобного существа. Та же причина, по-видимому, часто лежит в основе неприятия эволюционной теории современными людьми, включая некоторых ученых.

В споре с Лайелем о возможности эволюционного происхождения человека Дарвин надеялся, прежде всего, на силу научного аргумента. Поэтому он пытался рассеять его сомнения в письме от 11 октября 1859 года: "Поворотным пунктом в нашем несогласии является то, что вы считаете невозможным, чтобы умственные способности вида улучшались посредством непрерывного естественного отбора наиболее развитых в умственном отношении индивидуумов. Чтобы показать, как постепенно изменяются степени ума, стоит только подумать, что до сих пор никто не нашел возможности определить отличие ума человека от ума низших животных; у последних, по-видимому, те же самые свойства находятся на более низкой ступени совершенства, чем у самого первобытного дикаря".

В "Происхождении человека" Дарвин прямо указывал на то, что если человек выделился из животного мира, то у него, конечно, такая же "смертная душа", как у любого животного — обезьяны, кошки, собаки и прочих. Он заключал: "Тот, кто верит в постепенное развитие человека от некоторой низко организованной формы, естественно должен спросить: как согласуется такое понятие с верой в бессмертие души?.. Очень немногие люди будут тревожиться невозможностью определить, в какой именно период развития особи, начиная от появления первого следа микроскопического зародышевого пузырька, человек начинает становиться бессмертным существом; и я не вижу более серьезных причин тревожиться по поводу того, что и в постепенно восходящей органической лестнице этот период не может быть определен с точностью".

По возвращении из путешествия наряду с обработкой, систематизацией и обдумыванием собранных данных, включая всё относящееся к человеку, Дарвин вплотную занялся также самоанализом. Он собирал все доступные ему факты и аргументы в пользу эволюционной связи между человеком и животными, в том числе специально сравнивал поведение детей и детенышей обезьян в зоопарке. В психике и поведении животных, особенно в их общественных инстинктах, он выделял черты, которые традиционно рассматривались как чисто человеческие. Дарвин полагал, что "чувства и впечатления, различные эмоции и способности, такие, как любовь, память, внимание, любознательность, подражание, рассудок и т.д., которыми гордится человек, могут быть найдены в зачатке, а иногда даже и в хорошо развитом состоянии у низших животных". При этом он настаивал, что все психические различия между животными и человеком имеют лишь количественный характер.

Однако Дарвин все же проводил резкую грань между человеком и животным. Он соглашался, что из всех различий между ними самое важное — нравственное чувство или совесть. Человек, в отличие от животного, есть существо нравственное. Как считал Дарвин, он способен обдумывать свои прошлые поступки и побуждения, одобрять одни и осуждать другие. В развитом нравственном чувстве Дарвин видел благороднейшее из всех свойств человека, заставляющее его без малейшего колебания рисковать своей жизнью ради ближнего.

Легко ли быть агностиком

После создания теории эволюции и выхода в свет книги "Происхождение видов" Дарвину, ставшему в один день мировой знаменитостью, часто приходилось отвечать на письма и давать интервью. Но всякий раз он уклонялся от каких-либо публичных высказываний о религии, ссылаясь на свои более чем скромные умственные способности, особенно в метафизических вопросах. В письме от 16 ноября 1971 года американскому журналисту Ф. Эбботу Дарвин так обосновывал свой отказ: "Я никогда не размышлял систематически о религии в отношении к науке или о нравственности в отношении к обществу, а без упорного и тщательного обдумывания таких предметов я, право, не способен написать что-нибудь заслуживающего быть напечатанным". Даже в "Воспоминаниях", предназначавшихся для семейного чтения, он весьма осторожно и отвлеченно определяет свою позицию: "Тайна начала всех вещей неразрешима для нас, и что касается меня, то я должен удовольствоваться тем, что остаюсь Агностиком".

Дарвин, очень дороживший своей семьей, домом, положением в обществе, боялся, что явно выраженные религиозные сомнения повредят принятию его эволюционной теории, его семье и ему самому. Открытое признание нерелигиозного характера эволюционной теории или собственных представлений о религии могло стать причиной как семейной драмы, так и конфликтов с обществом. В письме к К. Марксу от 13 октября 1880 года он объяснил, почему "всегда сознательно избегал писать о религии": "Возможно, что тут на меня повлияла больше, чем следует, мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам моей семьи, если бы стал, так или иначе, поддерживать прямые нападки на религию". Тогда как он сам все более становился неверующим, его жена не только оставалась во всех смыслах членом англиканской церкви, но и пыталась как-то предостеречь мужа. Она опасалась, что Дарвин станет атеистом и будет наказан за это Господом в день Страшного суда. Дарвин в свою очередь переживал, что не может открыть ей все свои сомнения и все свое неверие, ибо это "убило" бы ее.

Очевидная для тех времен "революционность" теории эволюции заставила Дарвина представить ее в неполном, переносимом для близких и общественного мнения виде. Фактически Дарвин был вынужден прибегнуть к самоцензуре, решив не затрагивать в "Происхождении видов" тему эволюции человека. Вот почему относительно эволюции человека он ограничился следующим предположением: "Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю".

Учитывая общественную реакцию на выход в свет "Происхождения видов", Дарвин при подготовке второго издания книги специально добавил в заключительную главу фразу: "Я не вижу достаточных оснований, почему бы воззрения, излагаемые в этой книге, могли задевать чье-либо религиозное чувство". Кроме того, под влиянием жены во второе издание Дарвин добавил фразу о том, что "жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм", послужившую одним из главных оснований для утверждений о религиозности ее автора. Позднее Дарвин сожалел об этой уступке, но так и не решился убрать саму фразу. В письме Дж. Хукеру от 29 марта 1863 года он, в частности, пояснял: "Но я уже давно сожалею, что уступил общественному мнению и употребил выражение Пятикнижия — "сотворение", под которым я на самом деле только подразумеваю "появление" вследствие какого-то совершенно неизвестного нам процесса".

Пытаясь хотя бы частично подготовить общественное мнение, Дарвин сумел привлечь на сторону своей эволюционной теории некоторых общественных деятелей, в первую очередь представителей церкви, среди которых были и его друзья, в частности Дж.Б. Иннес, Ч. Кингсли и Б. Рауэлл. Тем не менее, в неверии Дарвина нисколько не сомневались его современники. Так, английский историк и публицист Т. Карлейль в 1876 году публично заявил, что знал три поколения Дарвинов — деда, отца и сына, и все были атеисты! Лютеранский богослов Хр. Лютард видел в эволюционной теории Дарвина "научное оправдание для устранения бога, т.е. для атеизма" и поэтому считал ее социально опасной: "Ведь если не существует Бога на небе, то люди должны играть роль провидения на земле и устроить мир по своим собственным мыслям. Тогда и видно будет, к чему приведет все это: французская революция окажется детской игрой". Современные последователи такой логики "постоянно утверждают, будто дарвинизм (и лично Дарвин) виноваты буквально во всех бедах человечества: от ГУЛАГа и Освенцима до пропаганды абортов".

Об эволюционной теории Дарвина как "научном оправдании атеизма" писали и российские дореволюционные публицисты и религиозные деятели. Н.Я. Данилевский полагал, что эволюционная теория Дарвина несовместима с религией, так как имеет явный атеистический характер, и "изменяет, переворачивает не только наши ходячие и наши научные биологические взгляды и аксиомы, а вместе с этим и все наше мировоззрение до самого корня и основания". Профессор A.A. Тихомиров и вовсе назвал дарвинизм "антихристианнейшим" учением, упразднившим саму основу христианского воззрения на природу — идею предустановленного в мире порядка и совсем особого положения человека среди других земных существ. Поэтому в лице дарвинизма наука, как утверждал A.A. Тихомиров, подняла оружие против христианства, и в этом ее тягчайшая вина.

О том же пишут и сегодня не менее резко: "Действительно, вопреки распространенному мнению о том, что христианская религия и дарвинизм не противоречат друг другу, дарвинизм отрицает религию и не только потому, что автор ее возненавидел Бога, поклоняясь новому идолу — естественному отбору, но также и потому, что учение Дарвина и его последователей отрицает целеполагание в эволюции и сводит всю историю жизни на Земле к борьбе за существование и выживанию более приспособленных".

Иногда это мнение выражается в более "толерантной" форме. Например, в 2006 году представитель Московской патриархии митрополит Калужский и Боровский Климент на прессконференции в Москве высказался против доминирования в школах теории дарвинизма и в очередной раз призвал ввести в школьную программу "Основы православной культуры".

По поводу подобных обвинений в конце XIX века датский философ Г. Гёффдинг писал: "Выражалось мнение, что дарвинизм есть не только безнравственное, но даже материалистическое и атеистическое учение. Но если разуметь под материализмом только сведение явлений к определенным естественным законам, исключающим всякое сверхъестественное вмешательство, то Дарвин, конечно, материалист... Дарвин расширил область естественной связи: он содействовал тому, что привычка мыслить положительно и обходиться без теологических причин сделалась более распространенной среди естествоиспытателей, а затем и в более широких кругах".

Главная проблема для Дарвина состояла в социально-идеологических требованиях, "неписаных законах", общепринятых в английском обществе его времени. В этом обществе религия была в той же степени вопросом классовой принадлежности и правильного, одобряемого обществом поведения, в какой она являлась чисто идеологической, "духовной" доктриной. В то же время формальная, демонстрируемая приверженность принципам церкви необходимым и обязательным образом сочеталась с социальным статусом человека. Для Дарвина это означало безусловное выполнение определенных обязанностей. Можно было сомневаться в религиозных догматах в семье или в кругу друзей, но лишь немногие осмеливались полностью и открыто отказаться от "условностей" традиционной жизни. Ведь прослыть атеистом было, по меньшей мере, неприлично, если не преступно.

Подтверждается это также тем, что впервые полностью "Воспоминания" Дарвина были опубликованы не на английском, а на русском языке, и только в 1957 году, за год до их опубликования на его родине. До того "Воспоминания" опубликовал в Англии в сильно сокращенном виде его сын Фрэнсис под названием "Автобиография" в 1887 году в составе первого тома рукописного наследия Дарвина. В издание 1903 года Ф. Дарвин включил некоторые, не вошедшие в первое издание отрывки, а в 1933 году внучка Дарвина Нора Барло дополнила переиздание "Воспоминаний" страницами, посвященными капитану "Бигля" Фиц-Рою, которые не вошли в "Автобиографию". В этих изданиях раздела о религии не было. Таким образом, лишь почти сто лет спустя после выхода в свет "Происхождения видов" респектабельная Англия смогла смириться стем, что Дарвин был неверующим*.

Михаил Конашев

* Текст сокращен, ссылки на первоисточники см. в оригинале статьи, опубликованном в журнале «Человек». (Прим. ред. сайта)