Вера, общество, государство

Из книги автора «Мозг напрокат. Как работает человеческое мышление и как создать душу для компьютера».

http://aboutbrain.ru/

Вера — это любой сформировавшийся стереотип, то есть исключительно сильная ассоциативная связь. Сильная ассоциативная связь рождается в результате либо ярких, либо многократно повторяющихся событий.

Нет принципиальной разницы в вере в «призраков», «хорошего вождя нации», «бога» или «полезность воздержания». Механизм — один, варьируется степень стереотипности явления (насколько часто мы с ним сталкиваемся) и то, насколько оно интегрировано в нашу память, то есть — богатство его ассоциативных связей. Так, «Тайд — лучший стиральный порошок» — очень сильная, но достаточно замкнутая в себе ассоциация. А вот вера в бога может быть настолько интегрирована в систему понятий внутреннего языка человека, что становится одним из фундаментальных понятий, мощнейшим образом связанных с понятиями добра и зла. У верующих людей бог становится частью большинства воспоминаний, так или иначе допускающих его присутствие. Даже вопросы половых отношений начинают регулироваться не столько природными инстинктами, сколько понятиями нравственности, проистекающими из исповедуемой религии. Сила веры в бога во многом объясняется тем, что предлагается не просто понятие «бог», а целая религиозная система, со своей историей, системой правил, нравственных ценностей и огромным сервисным механизмом служителей культа. Как и государство, желающее сформировать еще в раннем возрасте псевдоинстинкты, направленные на «цели служения отечеству», так и церковь всячески старается внедриться в школы, предлагая себя для изучения и преподавания. С моей точки зрения, государство и церковь, как всякий мощный инструмент, должны быть сильно ограничены в их пропагандистских возможностях. Одно дело, когда вера принимается человеком сформировавшимся, способным мыслить критически. Другое — когда стереотипы буквально «вдалбливаются» с малых лет, искажая и сужая способность к восприятию мира.

Утверждение о существовании бога — в той трактовке, которая присуща традиционным религиям,— входит в противоречие с научной парадигмой. Самое серьезное противоречие сформировалось, когда утверждение о том, что бог создал землю, животных и человека, столкнулось с эволюционной теорией Ч. Дарвина. Многие разделы науки существуют, не конфликтуя с религией, находя компромисс в доводе: бог и все, что с ним связано, есть явление непостижимое, не сводящееся к законам физического мира, существующее параллельно, а следовательно, и не конфликтующее с физическими науками. Однако именно эволюционная теория заострила противоречие между религией и наукой. Религия утверждает, что бог создал человека по своему образу и подобию, эволюционная теория говорит, что человек сформировался в результате эволюции и естественного отбора. Это противоречие не разрешимо в догматах существующих религий, так как требует признания ошибочности основных книг, положенных в их основу.

Но люди, пытающиеся отстаивать идею существования бога, часто расширяют для себя границы веры. Такие люди признают ограниченность религий и описывают себе бога как некое высшее существо, высший разум, от которого идет некая высшая истина, в том числе понимание добра и зла. Однако такое понимание бога снимает противоречие только на первый взгляд. Мы уже говорили о том, что эмоции человека — следствие естественного отбора, и они служат для формирования «целесообразного» поведения. Высшее существо в своем всемогуществе наделяется умением «понимать», а значит, и испытывать все эмоции, присущие человеку. Приписывая богу наличие эмоций, мы должны признать, что бог в этом случае сам становится результатом процесса естественного отбора, причем такого, в котором формирование эмоций «человеческого типа» было целесообразно. Конечно, при наличии желания можно введением новых сущностей снять любые противоречия, но это уже окончательно противоречит принципу «бритвы Оккама».

Так, в итоге, «вера» — это хорошо или плохо? На такой вопрос ответа нет. Человек формируется обществом в ходе импринтинга эмоций, что ведет в итоге к возникновению псевдоинстинктов. И это — данность. Результатом импринтинга эмоций становится «привязка» наших эмоций к объектам окружающего нас мира. Вот эта «привязка», которая формирует наши устремления, критерии справедливости и доброты, по сути, и становится «верой». И не имеет принципиального значения, есть в этой системе понятие «бог» или же нет.

Однако можно ввести некие внешние критерии оценки «успешности веры». Так, в различных государствах, в зависимости от общественного строя и принятых моральных устоев, формируются различные наборы псевдоинстинктов.

Государства находятся в состоянии конкурентной борьбы — политической, военной, экономической. Успешность государства в конкурентной борьбе во многом определяется псевдоинстинктами его граждан. Успешность в конкурентной борьбе — естественный критерий оценки. «Слабые» государства не выживают. И не надо обманываться: то, что некая нация долгое время живет на определенной территории, не означает незыблемости ее государственности. Если произошла смена системы отношений между людьми, людьми и государством, то это — уже другое государство. Так, дореволюционная Россия и СССР — два различных государства, хотя народ оставался один и тот же.

Часто государства в успешном стремлении «оболванить» свое население, насаждают убеждение, что гибель данного конкретного государства будет равносильна смерти народа. В этом проявляется естественная попытка государства «выжить», даже если для этого придется пожертвовать своим народом. Один из самых ярких примеров — фашистская Германия в конце Второй мировой войны.

В качестве другого критерия «успешности убеждения» со стороны государства можно рассматривать «ощущение счастья» у его граждан — некую статистическую величину, которую можно получить в результате социологических опросов. Но тут надо отдавать себе отчет в том, что «ощущение счастья» может оказаться никак не связанным с реальными благосостоянием и свободой личности,— есть масса примеров того, как пропаганде удавалось сделать большинство граждан если не счастливыми, то, по крайней мере, удовлетворенными и считающими относительно других стран, что «там» — не лучше, «там» — свои проблемы.

Можно придумать массу других критериев, но ни один из них не может претендовать на итоговую «объективность». Каждый из критериев может помочь ответить лишь на какой-то вопрос или группу вопросов.

В развитии общества повторяются те же законы естественного отбора, что и в дикой природе. С той лишь разницей, что социальные идеи, которые потом превращаются в псевдоинстинкты, возникают не в результате случайных мутаций, а придумываются людьми. Кроме того, развитие человечества во многом пошло в сферу «информационную». Если изначально для живых существ эмоции и ощущения были общим стимулом, который формировал поведение, «целесообразное» для естественного отбора, то человек, оказавшись в мире природы вне конкуренции и обладая способностью формировать псевдоинстинкты, сильно корректирующие природные инстинкты, «выдумал» свой «информационный» мир. «Ценности» этого информационного мира давно и далеко разошлись с «ценностями», принятыми в природе.

Общество формирует «привязку» эмоций к «ценностям», выдуманным этим обществом и не имеющим прямых аналогов в природе и, уж конечно, никак не связанным с природным естественным отбором. Так, современное общество, которое принято называть обществом потребления, во многом производит ценности «виртуальные». Для физического выживания человеку надо не так уж много — при современных технологиях всего около пяти процентов трудозатрат человека могут обеспечить его жизненные потребности: кров, одежду, еду. Куда девать остальные трудозатраты? И тут мы включаем фантазию. Мы выдумываем «нечто», что может нам понадобиться дополнительно, что вызовет у нас положительные эмоции. У человека есть эмоция «скука». Человеку требуется не только хлеб, но и зрелища. Мы придумываем зрелища все изощренней и изощренней, эксплуатируем все наши эмоции. Телевизор, кинотеатры — все к нашим услугам. У человека есть ощущения. Мы придумываем, как сделать их полнее, «вкуснее», острее. Мы создаем рестораны, изобретаем приятные на ощупь ткани, прыгаем с парашютом. Нам не хватает природных инстинктов, и мы формируем псевдоинстинкты, начинаем эксплуатировать их. Мы могли бы ходить пешком, но пересаживаемся на машины и даже сто метров едем, а не идем. Мы могли бы ездить в «Жигулях», но нам хочется иметь «Мерседес». Швейцарские часы показывают время не точнее, чем японские, а модная одежда греет не лучше, чем одежда прошлого сезона, но мы готовы платить за те дополнительные эмоции, что дают «Мерседес», швейцарские часы и одежда от лучших дизайнеров.

Это не хорошо и не плохо, это — данность. Мы все равно в состоянии произвести гораздо больше благ, чем нам необходимо для удовлетворения природных потребностей. Процесс развития общества и экономики сегодня — это процесс формирования все новых псевдоинстинктов и удовлетворения потребностей, которые они порождают.

Кризисы в современном обществе — это кризисы не только в экономике, но и в системе псевдоинстинктов.

Страх перед будущим, вызванный какой-либо причиной, заставляет людей пересматривать свое потребление, отказываться от части «необходимых» излишеств. Но уменьшается потребление — оказываются под угрозой люди, занятые в производстве этих благ. Их настроение усиливает общий страх. Кризис набирает обороты. Кризис перепроизводства, кризис доверия — это и кризис псевдоинстинктов.

Любая экономическая теория строится на понятиях «товар» и его «стоимость». Под товаром понимается все то, за что человек готов платить деньги. А деньги человек в итоге платит за удовлетворение инстинктов и псевдоинстинктов. То есть — за удовлетворение природных потребностей и потребностей, проистекающих из псевдоинстинктов. А псевдоинстинкты общество уже давно научилось формировать все новые и новые, создавая новые «виртуальные» ценности и определяя им цену. Всякая экономическая теория, претендующая на описание «реальной» картины, должна учитывать псевдоинстинкты и их вклад в формирование потребления...

Алексей Редозубов

наверх