У каждой исторической эпохи или какого-то ее периода есть свои отличительные черты, особые вехи или метки, которые не только являются ее символами, но и выражают, хотя подчас и весьма своеобразным образом, некие ее сущностные характеристики, атрибуты. Это могут быть как события, вещи и слова, включая художественные, философские, научные и иные тексты, скажем, такие изречения как «Государство - это я» или «Мы не рабы, рабы - не мы», так и отношение всего общества или какой-либо его части к вещам, словам и событиям. В силу ряда причин и обстоятельств, лишь некоторые из которых будут затронуты ниже, одним из таких характерных символов современности и в то же время показателем состояния современного российского общества является отношение к теории биологической эволюции.

Антиэволюционизм как факт общественной жизни
Если в Советском Союзе эволюционная теория была, вне всякого сомнения, важным элементом науки и всего, не только биологического, образования, являясь осевым стержнем действительно научного мировоззрения, то в постсоветской России она оказалась в трудном положении (в том числе в высшем и среднем образовании страны) даже по сравнению с Россией досоветской. Царская Россия все же по восприятию эволюционной теории Дарвина и ее развитию находилась в первом ряду наиболее развитых тогда стран, включая родину Дарвина - Великобританию, став в начале XX века «второй родиной дарвинизма». Современная Россия неокапитализма, неолиберализма и неоклерикализма стала чуть ли не лидером антиэволюционной кампании в мире. Роль главного обличителя и обвинителя эволюционной теории в России добровольно взяла на себя Русская православная церковь (далее - РПЦ), официально заявившая устами своего главы Алексия II следующее: «Осознание человеком, что он является венцом творения Божия, только возвышает его, а если кто хочет считать, что он произошел от обезьяны - пусть так считают, но не навязывают этих взглядов другим».

Тех, кто хочет возвыситься таким образом, оказалось немало. Очень часто они занимают крайне воинствующую позицию, весьма далекую от веротерпимости и еще не так давно усиленно внедрявшейся толерантности. Вероятно, наиболее ярким и нашумевшим примером этого воинствующего антиэволюционизма стал иск ученицы гимназии из Санкт-Петербурга М. Шрайбер к Министерству образования и науки РФ с требованием запретить преподавание в школах теории эволюции и теории происхождения человека Дарвина. Перечнем других, причем гораздо более серьезных фактов расцвета российского антиэволюционизма, можно было бы заполнить целую статью. Появились издания, предлагающие взамен дарвиновской теории эволюции «православную концепцию эволюционной биологии», а фактически - подновленное учение о сотворении мира, целый ряд переводов зарубежных книг на аналогичную тему, также напечатанных большими тиражами. При этом радетели исконно православных ценностей с готовностью воспользовались псевдонаучной антиэволюционной концепцией под звучной вывеской «научный креационизм», выпестованной в кругах религиозного фундаментализма в США.

Поскольку антиэволюционный напор от года к году лишь усиливается и уже воспринимается многими как, пусть и негласная, но непреложная составляющая внутренней государственной политики, правомерно задаться рядом естественных при таком положении вопросов. Случаен ли современный российский антидарвинизм, не связан ли он с далеко идущими планами господствующей ныне российской «элиты» и, если связан, то с какими именно? Или, может быть, все-таки все страхи напрасны и опасность клерикализации, неотъемлемой составной частью которой является антиэволюционная кампания, сильно преувеличены?

Антиэволюционизм как «побочный эффект» политики «возрождения России»
Казалось бы, в постсоветской России должны торжествовать те плюрализм и реальная демократия, о благодетельности и необходимости которых писали еще на излете «перестройки» и в начале полосы гораздо более радикальных перестроек, оказавшихся неожиданно для очень многих, если не для большинства, возвратом к капитализму, к тому же «дикому». Но в действительности все обстоит с точностью до наоборот: вместо одного «единомыслия», совсем по М.Е. Салтыкову-Щедрину, было введено другое. Причем того сорта, который новым совсем не назовешь, Полный отказ от «советской утопии» по самой своей логике требовал не просто возвращения к некоторым, давно было забытым, старым порядкам и традициям царской России. Стремление учесть печальный опыт самодержавия и создать определенный резерв прочности реставрируемого, привело учредителей нынешней версии «единомыслия» к возрождению слегка модернизированной и уже однажды обанкротившейся формулы — «самодержавие, православие и народность». Одно лишь беглое знакомство с выпусками новостей на основных российских телеканалах заставляет согласиться с выводами тех авторов, которые с фактами в руках пришли к заключению, что в России проводится политика поощрения и почти неприкрытого насаждения религиозных ценностей и откровенно клерикальных порядков. Примеров тесного взаимодействия государства, в частности различных ветвей и структур государственной власти и церкви более чем достаточно. В отношении образования РПЦ сформулировала свою цель следующим образом: «С православной точки зрения желательно, чтобы вся система образования была построена на религиозных началах и основана на христианских ценностях». Помимо выдвижения претензий на представление базисных духовных ценностей и притязаний РПЦ на роль «духовного пастыря» всего российского общества, РПЦ выступила и со своим пониманием того, как надо «обустраивать» Россию. Тем самым фактически сверхзадачей РПЦ оказывается присвоение себе того места (и функции), которое в обществе «реального социализма» имел идеологический аппарат КПСС, включая соответствующие отделы ЦК КПСС, а в конечном итоге - определение «генеральной линии» развития России и пресечение любых возможных отклонений от этой линии.

Как и в других странах, в России все нарастающий напор воинствующего клерикализма и антиэволюционизма вызвал ответную реакцию, в частности, ряд обращений и открытых писем , в том числе к президенту РФ - «письмо 10-ти» и «письмо тысячи». Но все попытки одной из двух противостоящих сторон, светской, «договориться» с другой и «заключить мир» были заранее обречены на неудачу. Об этом свидетельствует и опыт истории, и сама логика взаимоотношений религиозных и нерелигиозных социальных групп и объединений, следуя которой «клерикалы всех стран» постоянно утверждают, будто дарвинизм (и лично Дарвин) виноваты буквально во всех бедах человечества: от ГУЛАГа и Освенцима до пропаганды абортов. Даже верующие эволюционисты, каковыми были Ф.Г. Добржанский и Тейяр де Шарден, не нашли в свое время понимания в церковных кругах. Причем неприятие эволюционной теории церковью было неизменным с самого начала и по сей день, что отмечалось неоднократно в разное время разными авторами. Г. де Вир, в частности, отмечал: «Возражения против эволюции выдвигались с теологической и, временами, с политической точек зрения». Тот же Ф.Г. Добржанский с горечью вынужден был признать: «Как иронично, что оппозиция эволюционной идее пришла в современные времена главным образом из религиозных кругов!» Споры между противниками и сторонниками эволюционной теории, светского характера образования и конституционного принципа свободы не только подтвердили нарастание тенденции эволюции российского общества к тому, что уже окрестили Новым Средневековьем, но и весьма неблаговидную роль российской «элиты», мягко говоря, в содействии этому нарастанию. С прискорбием поэтому приходится констатировать, что антиэволюционизм есть, пусть и «побочный», но результат той же политики проведения в жизнь формулы «самодержавие, православие и народность».

СТЭ как действительное достижение науки XIX-XXI
Но, быть может, те, кто проводит политику под негласным лозунгом «возрожденная Россия есть капитализм плюс православизация всей страны», и, тем самым, хотят они того или нет, фактически поддерживают и нападки на эволюционную теорию, в чем-то все же правы? Каков в действительности научный и общественный статус эволюционный теории? Нет ли в позиции антиэволюционистов некоего, как когда-то писали, рационального зерна? Не является ли эволюционная теория на самом деле устаревшей догмой или так и не доказанной до сих пор гипотезой, либо и того хуже, как утверждают некоторые священнослужители, «еретическим учением, насаждённым дьяволом» и «звериной философией»^*? Наконец, если, напротив, нет никаких оснований сомневаться в правильности и обоснованности эволюционной теории, и она есть такая же неотъемлемая часть современной науки, как и многие другие физические, химические и биологические теории, то чем может обернуться для России ее замена какой-либо религиозно-фундаменталистской «биологией»?

Современная или ?синтетическая? теория эволюции (далее - СТЭ) является преемницей и развитием эволюционной теории биологической эволюции Ч. Дарвина, которая сравнительно быстро получила признание у большинства биологов разных стран. В России, как и в других странах, это признание получило отражение во всех энциклопедиях и энциклопедических справочниках, в частности в популярном энциклопедическом словаре Ф. Павленкова, в котором накануне Первой мировой войны утверждалось, что дарвиновская теория происхождения видов «разделяется теперь почти всеми натуралистами». Хотя выдвигалось немало альтернативных концепций и самой теории Ч. Дарвина, и СТЭ, ни одна из них не смогла стать действительно альтернативной теорией, лучше согласующейся с научными фактами и лучше объясняющей феномен эволюции. Во всех крупнейших энциклопедиях разных стран - от знаменитой Британской до не менее знаменитой энциклопедии Ларусс - имеются статьи об эволюции, в которых есть раздел, посвященный теории эволюции. В этих статьях, как и в учебниках, будь то зарубежные или отечественные, отмечается общепризнанность как эволюции, так и ее теории. Кроме того, часто подчеркивается, что первоначальное название «синтетическая» СТЭ получила потому, что была подлинным синтезом достижений сразу нескольких наук и, прежде всего, генетики и экологии, с дарвиновской теорией эволюции. Начиная с 1949 г. и по сей день выходит международный журнал «Эволюция», первым редактором которого был Э. Майр, один из создателей СТЭ. В образовательные программы ведущих телекомпаний мира включены специальные передачи и научно-популярные фильмы, доходчиво и красочно рассказывающие о Ч. Дарвине и его теории, о СТЭ, в том числе о фактах, ее неоспоримо подтверждающих.

Наконец, ни один серьезный биолог ни в одной стране мира за все время после создания СТЭ не ставил ее под сомнение. Обширные и разнообразные данные, прежде всего экспериментальные, составившие эмпирическую, фактологическую основу СТЭ, неоднократно проверялись и перепроверялись многими учеными. В частности, ни одно из заключений СТЭ, сделанных в результате экспериментов, не было опровергнуто также экспериментальным образом. Хотя ее отдельные положения постоянно критиковались и уточнялись, и именно таким образом СТЭ развивалась, вбирая в себя все лучшее из других эволюционных, в том числе недарвиновских, гипотез и теорий. В 1959 г., когда по всему миру отмечалось 100-летие выхода в свет «Происхождения видов» — книги, в которой Ч. Дарвином была изложена его теория эволюции, - Э. Майр, оценивая единодушие участников юбилейных конференций, писал, что «это единодушие служит лучшим свидетельством того, насколько прочно обоснована и внутренне логична синтетическая теория» и что немногочисленные противники «демонстрируют столь поразительное незнание основ генетики и всей современной литературы, что опровергать их было бы напрасной тратой времени». Но еще раньше, в 1937 г. в своей книге «Генетика и происхождение видов», которая оценивается как аналог книги Ч. Дарвина, один из главных создателей СТЭ, первый среди первых, наш соотечественник Ф.Г. Добржанский, волею судеб оказавшийся в 1927 г. в США и ставший «невозвращенцем», констатировал, что ни один информированный человека не ставит под сомнение состоятельность эволюционной теории.

Правда, неожиданно для Ф.Г. Добржанского, один такой человек, причем биолог, по крайней мере, в США все же нашелся. Это был Фрэнк Л. Марш, верующий, преподаватель униатского колледжа в Линкольне. В 1944 г. Ф.Л. Марш попросил издателя его книги «Эволюция, творение и наука» разослать ее сразу нескольким наиболее выдающимся эволюционистам США того времени, включая Добржанского. Он надеялся, что защита креационизма дипломированным биологом повлияет на отношение научного мира к эволюционной теории. Но его ожидало разочарование. Один Добржанский вступил с ним в переписку, следуя тому принципу, что большинство должно хотя бы рассмотреть точку зрения меньшинства и подвергнуть ее аргументированной критике. Но несмотря на то, что Ф.Л. Марш по образованию был биологом, а Добржанский также верующим, эти два верующих биолога так и не смогли договориться. К искреннему сожалению Добржанского. Дискуссия с Ф.Л. Маршем принесла все же Добржанскому определенную пользу, ибо прояснила ему то, что актуально и в сегодняшних «дебатах» о СТЭ в России. В третьем издании «Генетики и происхождения видов» Добржанский упомянул Ф.Л. Марша в качестве исключения из общего правила, заметив, что тот доказал «только то, что некоторые люди имеют эмоциональные пристрастия и предубеждения настолько сильные, что они заставляют их отвергать даже полностью установленные научные открытия». Почти тридцать лет спустя, ученик Ф.Г. Добржанского, также верующий и, более того, в прошлом католический священник, Ф. Айяла в учебнике для студентов написал, что «все еще существуют люди, отрицающие реальность эволюции, в особенности эволюции человека, но это либо те, кто игнорирует доказательства, либо те, кто настолько предубежден, что никакое доказательство не имеет для них значения. ...Но, как бы то ни было, неопровержимое доказательство эволюции представлено».

СТЭ и двойные стандарты поборников «православной демократии»
Эти оценки справедливы и по отношению к современным верующим и неверующим противникам СТЭ. Особенность их позиции состоит в том, что в своей критике СТЭ они придерживаются принципа двойных стандартов. Противники СТЭ требуют научных доказательств, громко заявляют о несоответствии СТЭ научным критериям и нормам, но при этом отказываются применять эти самые критерии, нормы и правила, которые давно выработаны и общеприняты в науке, в том числе в биологии, к собственным утверждениям и словесным конструкциям, претендующим на научность.

Более того, они требуют от науки заведомо невозможного - доказательства научных положений ненаучными методами, а любых произвольных высказываний - научными! Так, один из ниспровергателей Константин Буфеев заявляет, что доказательством эволюции было бы превращение одного вида в другой непосредственно на глазах наблюдателя^*, буквально повторяя требование Ф.Л. Маршем не меньше, чем лабораторно проведенной демонстрации макроэволюции. Только Т.Д. Лысенко верил (и уверял) в возможность чуть ли не мгновенной переделки одного вида в другой, в то, что «любой озимый сорт при любом количестве растений можно переделать в яровой».

Новый вид может быть получен экспериментальным путем, но для этого необходимо научное знание, материальные средства, причем немалые, научные кадры и время. Даже школьникам, пишущим рефераты на соответствующие темы, известно, что выведение новых сортов культурных растений занимает не один год. Так, получение новых сортов тюльпанов занимает от 5 до 12, а цитрусовых - несколько десятков лет. Еще сложнее с воспроизведением в эксперименте хотя бы части природного видообразовательного процесса. В лабораторных условиях Ф.Г. Добржанскому в течение пяти лет посредством отбора в смешанной популяции тропического вида дрозофилы удалось добиться полной репродуктивной изоляции между формами, которые свободно скрещиваются в природе. Тем самым, было экспериментально смоделировано образование одного из основных элементов комплекса изолирующих механизмов - репродуктивной изоляции, необходимой для завершения образования нового вида.

Такого результата добиться в пределах одной человеческой жизни удалось, прежде всего, потому, что благодаря короткому жизненному циклу дрозофилы (в среднем 10 суток от яйца до мухи) и высокой плодовитости можно всего за несколько лет получить смену числа поколений, минимально необходимого для эволюционного изменения видового ранга, и тем самым как бы «проиграть» эволюцию. У природы, то есть у естественного, стихийного экспериментатора, создание нового вида, то есть эволюция старого вида в новый занимает гораздо больше времени. Так, для образования нового подвида водяной полевки потребовалось 300-350 тыс. лет (150 — 250 тыс. поколений). Преобразование одного вида зубра (Bison) в другой заняло 10 - 16 тыс. лет (2 — 4 тыс. поколений). Подвиды сизого голубя возникли за 5 - 10 тыс. лет (несколько тысяч поколений). Даже в тех случаях, когда «в природе возможно быстрое (практически внезапное) образование новой видовой формы в результате полиплоидии и хромосомных перестроек», возникающие при этом формы видового ранга «должны оказаться достаточно жизнеспособными и иметь преимущества перед родительскими формами, позволяющие им распространиться и занять определенный ареал. Такое превращение «потенциального» вида (представленного сначала немногими особями, а потом - отдельными мелкими группами) в реальный вид должно продолжаться значительное число поколений и осуществляется всегда под контролем естественного отбора»^**.

Некоторые особенности критики СТЭ в России
Большинство из современных ниспровергателей СТЭ и адептов «демократии» в науке либо забыли все, чему их учли в школе на уроках биологии, либо вовсе ничего не учили. Ибо ничем другим, кроме дремучего невежества, их высказывания назвать невозможно. Вслед за Алексием II не только религиозные, но и другие деятели заявляют, что они против навязывания якобы положения эволюционной теории, что человек произошел от обезьяны. В каком учебнике биологии, справочнике или научно-популярном очерке, посвященном СТЭ, они это вычитали? Во всех таких изданиях написано нечто другое, а именно: «Итак, с биологической точки зрения, человек — один из видов млекопитающих, относящихся к отряду приматов, подотряду узконосых», тогда как «Современные человекообразные обезьяны - шимпанзе, горилла, орангутанг, гиббон - представляют формы, уклонившиеся от линии развития, общей с человеком^**; «В зоологической систематике вид Человек разумный относится к классу Млекопитающих, отряду Приматы, надсемейству Человекообразные, семейству Гоминиды, роду Homo». Еще в конце 70-х гг. прошлого века Ф. Айяла и Дж. Валентайн, отмечая, что пока еще невозможно точно ответить на вопрос, кто же был последним общим предком человека и современных обезьян, предполагали, что таким общим предком мог быть дриопитек, появившийся около 20 млн. лет назад . В середине 90-х гг. полагали, что «линия Ч. отделилась от общего с обезьянами ствола не ранее 10 и не позднее 6 млн. лет назад». Более современные данные, включая данные сравнительной биохимии и молекулярной генетики, указывают на то, что дивергенция в эволюции гоминид скорее всего началась от 5 до 7 млн. лет тому назад.

Некоторых из восстающих против того научного заключения, что человек как и современные обезьяны имел очень давно общего биологического предка, оскорбляет, по их признаниям, близкое родство с обезьяной. Их больше устраивает то, что они созданы по образу и подобию божьему. Они и не подозревают, скорее всего, что тем самым наступают на те же грабли, что и их предшественники. Когда в 1860 г. во время знаменитого публичного диспута оксфордский епископ Сэмюэль Вильберфорс с сарказмом обратился к Т. Гексли: «Мне бы хотелось спросить вас: действительно ли вы считаете, что вашим предком была обезьяна? А если так, то мне очень интересно узнать: мистер Гексли происходит от обезьяны со стороны дедушки или бабушки?», тот парировал: «Человек не имеет причин стыдиться, что его предком является обезьяна. Я скорее бы стыдился происходить от человека суетного и болтливого, который, не довольствуясь сомнительным успехом в своей собственной деятельности, вмешивается в научные споры, о которых не имеет никакого представления, чтобы только затемнить их своей риторикой, отвлечь внимание слушателей от действительного пункта спора красноречивыми отступлениями и ловкими обращениями к религиозным предрассудкам».

Если бы человек не был, как и обезьяны, дальним биологическим родственником общего предка, в том числе не имел бы почти тот же набор генов, аналогичную систему кровообращения и многое другое, полученное им вместе с обезьянами от этого отдаленного предка, то на современных мартышках и макаках было бы бессмысленно ставить медицинские эксперименты с целью получения и проверки новых медицинских препаратов. Тогда в аптеках не было бы целого ряда лекарств, печень и другие органы так и не научились бы пересаживать, и в очень большом числе случаев у заболевших оставалось бы только одно средство для спасения собственной, посюсторонней жизни — молитва.

Может показаться парадоксальным, но противники СТЭ создают и активно распространяют новый постсоветский миф о СТЭ взамен или в добавление к двум предыдущим - западному и советскому.

Западный или сциентистский миф заключается в представлении о том, что СТЭ может быть применима там, где она, на самом деле, не применима. Например, объяснить социальную этику человека через механизм биологического естественного отбора. Западный же он потому, что наибольшее распространение получил на Западе, прежде всего в США. Биологическая и социальная эволюция человека - не одно и то же, механизмы (а, следовательно, и законы) биологической эволюции «не работают» на более высоком уровне социальной эволюции. Ведь никто из физиков не пытается объяснить закономерностями движения частиц ньютоновские законы движения планет, и наоборот. Как никому из серьезных политологов не придет в голову пытаться объяснить причины возникновения международных конфликтов борьбой за существование между человеческими расами, как это пытались сделать социалдарвинисты конца XIX в.

Советский, точнее сталинистский миф, созданный сталинскими идеологами вкупе с лысенковцами, состоял в попытке представить СТЭ в качестве буржуазной реакционной теории. На борьбу с этим мифом, как и с лысенкоизмом в целом, отечественные биологи потратили немало героических усилий, благодаря которым СТЭ была реабилитирована и возвращена в школьные и вузовские программы, а также под псевдонимом «дарвинизм в XX веке» - в научно-популярную литературу. По злой иронии истории постсоветский миф оказался зеркальным отражением сталинистского: СТЭ есть реакционное псевдонаучное учение, культивировавшееся... марксизмом. Постсоветские мифотворцы почти буквально повторяют приемы и методы осуждаемой ими на словах сталинской пропаганды и так же заменяют научную аргументацию политико-идеологическим окриком.

СТЭ как фактор эволюции человечества в XIX-XXI
Став одним из величайших переворотов в науке, научной картине мира и мировоззрении сначала относительно небольшого крута образованных людей, а затем все большего числа «простых граждан» по всему миру, теория эволюции была и по сей день остается одним из важных факторов эволюции человечества. Как биология и наука в целом, так и культура, само существование и развитие человечества теперь невозможны без СТЭ. В результате сначала биологической, а затем сменившей ее социальной эволюции человек оказался на таком этапе своей эволюции, когда, согласно Дж. Хаксли, его собственная эволюция и эволюция всей биосферы напрямую зависит от него самого и, в первую очередь, от того. насколько он овладеет ее управлением. Управление эволюцией предполагает достаточное для этого знание законов эволюции, ее механизмов. В настоящее время вопрос уже не в том, учиться или не учиться управлять эволюцией, принимать или не принимать СТЭ, а лишь в том, сумеет или нет человек развить СТЭ и базирующиеся на ней биосферные, социально-культурные и иные практики адекватно стоящей перед ним задаче создания технологии овладения эволюционным процессом. Если сумеет, то при должной осторожности и мудрости, по Ф.Г. Добржанскому, его ждет выживание и прогресс, благосостояние и счастье. Если не сумеет - в лучшем случае стагнация и регресс, в худшем - незавидная участь десятков и сотен тысяч уже вымерших до него видов.

Понимание важности СТЭ, а также «соблазн» эволюционного объяснения, применения СТЭ и эволюционного подхода все к новым и новым областям действительности, привел к невиданной ее экспансии за пределы биологии, в другие научные, культурные и даже идеолого-политические области. При этом в силу конкретных исторических причин и уровня развития самой СТЭ эта экспансия подчас приводила к не совсем благовидным результатам, например, таким, как социал-дарвинизм и евгеника. В то же время в разных науках, начиная от лингвистики и кончая политической экономикой, социологией и политологией, эволюционный подход дал замечательные достижения и доказал свою эффективность в случае адекватной интерпретации и адекватного применения. Не менее, если даже не более положительным, в конечном итоге, несмотря на все неизбежные отклонения и вульгарные трактовки, оказалось воздействие СТЭ на сознание «масс». СТЭ совершила эволюционный переворот в миропонимании сначала тысяч, а затем и миллионов людей, став одной из опор материализма и гуманизма в XIX-XX вв. и оставаясь ею в XXI в.

Вот почему СТЭ также актуальна сегодня, как и вчера, и будет еще более актуальна завтра. Без нее немыслима не только вся биология, но и в широком смысле вся наука, так как везде, во всех отраслях и подотраслях современной науки существуют или нарождаются свои частные эволюционные теории. Без СТЭ немыслима и невозможна человеческая практика, поскольку в конечном итоге деятельность современного человека, пусть пока все еще опосредовано, косвенно, но уже является созиданием, сотворением своей собственной эволюции, и эволюции всей биосферы, всей доступной ему части Вселенной. Без СТЭ невозможно современное научное мировоззрение, образование и воспитание современного человека, способного управлять своей собственной эволюцией и эволюцией всей той части мира, которая оказалась включенной в сферу его деятельности и за которую он давно уже несет ответственность.

Из вышеизложенного вытекают с очевидностью как те возможности, которые появляются в случае признания СТЭ неотъемлемой частью науки и эффективным инструментом научного поиска, образовательной и воспитательной политики, так и те задачи, которые нужно решить, чтобы эти возможности стали реальностью и способствовали развитию России как страны, достоинство, привлекательность и могущество которой базируется на благосостоянии, свободе и всестороннем развитии способностей каждого гражданина. Именно поэтому СТЭ должна быть одной из краеугольных основ научного образования в средней и высшей школе России. Именно поэтому СТЭ должна снова стать одним из главных элементов научного мировоззрения миллионов российских граждан, всего населения страны. Наконец, именно поэтому ее развитие есть и навсегда останется приоритетной задачей (и соответствующей институцией) развития российской науки и необходимых для этого кадров, научных и образовательных программ, изданий и учреждений.

Каверзный вопрос о практической пользе от СТЭ, часто получающей предельно вульгарную форму «А что я (или, в лучшем случае, мы) буду с этого иметь?» имеет предельно краткий ответ: благосостояние. Конечно, если понимать благосостояние сугубо индивидуалистически, по-обывательски, лишь как возможность пить шампанское ведрами на собственной «фазенде», то пользы от СТЭ можно и не разглядеть. Впрочем, и в этом случае небесполезно все же знать, что получение новых лекарств, в том числе новых антибиотиков и вакцин, было бы невозможно без СТЭ. Но если домом человека является, а так оно и есть, не только оформленная по всем правилам жилищная собственность, то практическая польза от СТЭ более чем очевидна. Ведь одним из важных достижений теории Ч. Дарвина был принцип селекционизма, то есть признание естественного отбора в качестве главной движущей силы эволюционных процессов, и создание теоретического базиса для исследования и объяснения развития экологических систем разного уровня, включая всю биосферу. Теория Дарвина имела экологический характер, а развитие современной экологии основано на достижениях эволюционной биологии (эволюционная генетика и др.). Поэтому отказ от СТЭ является фактически отказом от обеспечения здоровья (в широком смысле) человека как индивида и как вида, от самой возможности решения экологических проблем и создания приемлемой для человека среды обитания, гармоничной экосферы.

Россия без СТЭ - Россия без будущего
Без должного и свободного развития современной науки, неотъемлемой частью которой является СТЭ, России не только не вернет себе статус великой державы, но и ни на йоту не продвинется по пути действительного возрождения страны. Таковы реалии эволюции того мира, в котором существует Россия, и который возник как «естественный» продукт гибели СССР. В этом глобализующемся и раздираемом противоречиями мире необходимым и обязательным условием успеха в жесткой конкурентной борьбе, как и во взаимовыгодном сотрудничестве, является всестороннее развитие науки и человека. Вот почему Россия сможет достичь выдающихся успехов в экономике, культуре и политике, добиться действительной свободы и процветания только при условии сохранения и развития образования, основанного на достижениях науки, в том числе СТЭ, а не на пути фактической клерикализации страны. В «Открытом письме» Министру науки и образования РФ A.A. Фурсенко от 6 февраля 2007 г. отмечалось, что в результате наметившейся тенденции слияния государства и церкви естественно возник вопрос о том, «кто будет определять качество современных знаний и уровень образования - люди прошлого, живущие по отстающим часам и видящие истину только в религиозных мифах, или люди, понимающие всю сложность устройства и познания мира природы, общества и человека?» Пока вопрос остается без ответа, но рано или поздно ответ придется дать. «Открытое письмо» заканчивается утверждением, что выбор ответа является стратегическим выбором будущего России. Это заключение нуждается лишь в одной поправке: на самом деле это выбор между будущим России и Россией без будущего^***.

^* См. подробнее: Мамонтов С. Мой комментарий к теледискуссии «Надо ли пересматривать теорию Дарвина?» // http://humanism.su/ru/articles.phtml?num=000539>http://humanism.su/ru/articles.phtml?num=000539. 08.07.2008

^** Яблоков A.B., Юсуфов А.Г. Эволюционное учение: Учеб. пособие для студентов ун-тов. 2-е изд., перераб. и доп. - М., 1981.

^*** Текст статьи немного сокращен. (Прим. ред. сайта)

Михаил Конашев