Разрешите взять слово в порядке обсуждения концепции современного гуманизма.

Очевидно, смысл понятия «мировоззрение» состоит в следующем: я полагаю, что мир и наша жизнь устроены таким-то образом, причем, что касается жизни общества, то существуют принятые в нем правила, нарушать которые не следует, чтобы не повредить основы нашего существования.

Религия есть вариант мировоззрения, который:
1) категорически утверждает свои правила и стремится воспитывать безусловную им приверженность,
2) обращается для этого к бессознательному инстинкту подчинения авторитету, создавая образ всесильного Творца, создавшего мир и сами эти правила.

В таком случае гуманизм понимается как альтернативное религии мировоззрение, в рамках которого правила жизни, когда-то сформулированные в иудейских, христианских и других религиозных заповедях, могут быть откорректированы и дополнены. В частности, с исключением упоминания рабства, с допущением мировоззренческого плюрализма и с введением экологических императивов (например, манифест Пола Куртца), а также с упором на объективное, разумное, естественное, научное обоснование этих правил-заповедей. Традиционно это означало атеизм, но иногда гуманисты не хотят называться собственно атеистами, так как «если бога нет, то все дозволено». Гуманисты отрицают Бога-личность, но не бога-совесть, а когда входят в неизбежную конфронтацию с религией, то исповедуют при этом первый из двух выше названных принципов и отрицают второй. Гуманизм – мировоззрение на основе рационального осознания своего социального чувства.

Можно утверждать, что на этой платформе, до этого места гуманистами среди прочих были Л. Фейербах, К. Маркс, В. Ульянов-Ленин, равно как являются ими П. Куртц, В. Кувакин и многие другие.

Различия возникают там, где гуманист свое мировоззрение трансформирует в план действий, то-есть в политическую (неизбежно!) идеологию и, более того, собирает сторонников, способных вместе с ним эту идеологию последовательно, имея в виду отдаленную цель, осуществлять. Здесь возникает множество острейших вопросов. Например, может ли гуманист войти в правительство и что он будет делать, скажем, с манифестацией 9 января 1905 года или с последними московскими уличными беспорядками? Может ли гуманист реквизировать хлебные запасы, чтобы прокормить голодных горожан? Может ли он затем отдать приказ стрелять в грабителей, которые на эти запасы покушаются (пример, который особенно возмутил В. Кувакина*)? Может ли он вообще объявить войну и мобилизацию, с колючей проволокой для дезертиров и перебежчиков? Или же гуманист – это жрец альтернативной, беспоповской религии, он может издавать хороший журнал, призывать спонсоров к пожертвованиям и вести пропаганду научного мировоззрения, толерантно избегая затрагивать мистические мотивы священных писаний?

Нет, долой всякую иронию – вопросы эти очень нелегкие. Однако они создают деление на «непорочных гуманистов» (если использовать выражение С. Перуанского) и гуманистов-политиков. Некоторые из этих последних пытаются, кроме всего прочего, найти объективную тенденцию в мировой истории, с помощью которой уже субъективными действиями можно помочь человечеству выйти к состоянию, при котором гуманизм станет естественным законом его бытия. Часть из них, включая некоторых советских диссидентов и даже бывших преподавателей теории марксизма, раскаивается («бойся единственно того, кто скажет – я знаю, как надо!») и обращаются кто в чистый гуманизм, а кто и в настоящую религию. Есть и другие, кто, как Эрнесто Гевара, от гуманной врачебной работы в условиях дикого периферийного капитализма вынужден был обратиться к политике с автоматом в руках, но это уже крайний случай. Можно все же надеяться, что такое размежевание гуманистов преодолимо и по высшему счету не антагонистично.

Теперь, должен ли гуманист выступать (слово «бороться» явно не для гуманиста в узком смысле) – выступать за социализм или за капитализм? Или же это ложная дилемма, как считает В. Кувакин**? Однако сейчас мы видим почти повсеместное торжество рыночной экономики, отношений найма и предпринимательства для извлечения личной прибыли, которое установилось в течение последних 300-400 лет и которое лучше всего называть именно капитализмом. Это не конец истории, отношения между людьми станут другими. Почему-то, говоря о социализме, многие обращаются лишь назад и имеют в виду наше советское прошлое, иногда даже соединяя его с упоминанием о Мао Цзедуне и Пол Поте. Но советский вариант социализма был локальной попыткой выйти за рамки рыночной экономики и особенно рыночной идеологии – в стране, которая лишь недавно попробовала разнообразные плоды рынка. Поспешное, всего через 70 лет (сравните цифры), завершение этой попытки само по себе связано с ее частичным характером. Теперь инициатива перешла к китайцам, бразильцам, шведам и другим народам, которые знают советский опыт и сами покажут нам (или скорее нашим потомкам?) новые и разнообразные варианты общемирового развития.

В какую сторону? В. Кувакин указывает, что оптимальное общество «должно быть демократическим и свободным, многоукладным и правовым, трудовым и просвещенным». Хорошо бы так, если только демократия не ограничивается избирательными бюллетенями, свобода основывается на осознании собственных рамок, культурных и природных, многоукладность не включает систему паразитирования, а право одинаково для всех и из функции особой корпорации превращается в общее правосознание. Движение в таком направлении одни авторы считают уже социализмом; другие предпочитают закреплять терминами уже достигнутые ступени.

А пока что, согласимся, есть более конкретные и острые вопросы. Надо полагать, все гуманисты готовы работать против разрушения отечественной науки и образования, против использования религии и шовинизма в интересах чиновничье-олигархической верхушки, наконец против авантюристов и рвачей всех рангов и их высоких покровителей. Так что пожелаем успехов РГО, пусть гуманисты находятся в наступлении и не считают, что страшнее Петрика зверя нет!

* http://humanism.su/ru/articles.phtml?num=000896
** http://humanism.su/ru/articles.phtml?num=000899

Г.С. Бискэ, доктор геол.-мин. наук, СПбГУ