В современной России экстремизм и его крайнее выражение – терроризм стали едва ли не главной угрозой человеку и обществу. Между тем, экстремизм отнюдь не новое явление в нашей истории. 4 апреля 1866 г. выстрел полубезумного Каракозова возвестил о начале эпохи экстремизма в России. С тех пор он стал средством решения практически всех конфликтов и проблем, возникающих в обществе и государстве. Более того, самым простым, не требующим ни особых интеллектуальных усилий, ни экономических затрат, ни дипломатического искусства. Экстремизм как терроризм предполагал полное неуважение к человеческой жизни, отрицание какой-либо ее ценности, подчинение личности – безличному.

К экстремистским и собственно террористическим действиям прибегали народовольцы, эсеры, большевики, другие политические группы, охваченные ненавистью и фанатизмом. Сам коммунистический режим был экстремистским, особенно в эпоху правления Ленина и Сталина. Поэтому следует честно признать, что в нынешней России экстремизм, закрепившись в общественных нравах и став частью идеологии и психологии некоторых социальных групп, лишь продолжил свою прежнюю жизнь, приняв новые, подчас более изощренные и угрожающие формы. Принципиальным здесь является то, что сейчас он идет не от государства «вниз», а «снизу» к нему и к людям. Вот почему так важно знать причины названного явления, что позволяет определить главные объекты профилактических и предупредительных мер со стороны власти и населения.

В некоторых публикациях, даже научных, приходится встречать утверждение, что экстремизм в нашей стране получил широкое распространение потому, что в ней живет много наций и бытует множество разных религий. Но это поверхностное и ложное суждение, могущее увести от установления подлинных причин экстремизма и тем самым косвенно способствовать ему, ослабить защиту личности и общества от экстремистского насилия.

Современная история показывает, что социальное напряжение и экстремистские проявления порождаются не только и не столько самим фактом совместного проживания людей разных национальностей и религиозной принадлежности, а тем, каков их образ жизни и уровень их материального достатка. В США с самого начала их истории было не меньше, если не больше разных наций, рас и религий. Причем многие из ее жителей не родились в Америке, а приезжали туда уже взрослыми людьми. Однако если не считать конфликты, причем весьма кровавые, между белыми и неграми, других серьезных внутринациональных конфликтов в этой стране не было. Но и расовые конфликты, как мы знаем, там сейчас в основном преодолены, причем настолько, что президентом великой страны стал человек отнюдь не с белой кожей.

Дело в том, что жители США, безотносительно национальной, религиозной и расовой принадлежности, много трудились, стремились к достатку, благополучию и социальной защищенности. И чаще всего им это удавалось, как удается и сегодня. А это означает, что они постоянно взаимодействовали друг с другом, в том числе в сфере бизнеса. Выяснение вопросов, чья нация или религия лучше (последние с самого начала были закреплены в Конституции США как секты с равным правовым статусом), не имело прямого отношения к труду и удовлетворению первоочередных потребностей человека. Все это способствовало быстрому образованию новой социальной общности – американцев. Гражданство стало идентификацией национальности, а этничность – делом второстепенным, частным или культурно-групповым. Все, получившие гражданство в этой стране суть американцы, а не как у нас, где сначала определяют себя с этнической точки зрения: башкиры, русские, татары и т.д. и только потом в качестве россиян. Мало кто из граждан России на вопрос о своей национальной принадлежности ответит, что он россиянин. И это тревожный факт, говорящий о недостаточной общенациональной консолидации.

До революции Россия была в основном крестьянской страной со слабыми миграционными потоками; города, в которых все могли перемешаться, росли медленно. И, как утверждают специалисты, урбанизация в стране не совершила своего полного цикла до сих пор. До революции промышленность только начала развиваться, и хотя темпы ее роста были высокими, процесс индустриализации был прерван октябрьским большевистским переворотом и окончательно отброшен назад гражданской войной. Бизнес исчез, предпринимательская деятельность преследовалась в уголовном порядке вплоть до последних дней советской власти. Люди работали за копейки, их трудовой энтузиазм исчезал по мере того, как ослабевала вера в достижимость «светлого будущего», коммунизма.

Нищенская оплата труда, невозможность с его помощью добиться материального достатка сформировали особо циничное отношение к работе, когда государство делало вид, что оно платит, а люди делали вид, что работают. Это ненормальное положение вещей породило множество анекдотов, частушек, поговорок. Думается, что такая порочная ситуация в сфере оплаты труда была основной причиной пьянства и алкоголизма в стране и отношения к ним. Эта причина действует и сейчас, пьянство и алкоголизм не исчезают, и эти социальные болезни будут существовать, пока не улучшится экономическое положение населения и не изменится отношение к труду.

В СССР люди, несмотря на демагогию о социалистическом интернационализме и дружбе народов, фактически оказались разделены еще и административно-территориально. «Мудрые» вожди закрепили и рассортировали этносы. «Очень хорошие» получили статус союзных республик, «просто хорошие» – автономных, а далее следовали автономные округа и т.п. Это породило зависть и националистические разграничения людей разных этносов между собой, однако, верховная государственная власть старалась маскировать неравноправие пропагандой идей культурного богатства и самобытности «больших» и «малых» народов СССР. Но как только она ослабла, и обнажилось реальное положение вещей, ненависть и вражда между людьми разных национальностей буквально захлестнули отдельные районы СССР (например, в Средней Азии), а после его распада – некоторые бывшие союзные республики (например, в Грузии).

С распадом СССР и по настоящее время труд не стал полем сплочения людей, его оплата не возросла, а малый и средний бизнес, несмотря на все призывы и усилия руководства страны, не стал локомотивом экономики. Подавляющее большинство населения имеет низкий материальный достаток. В целом – это благодатная почва для возникновения и распространения экстремистских и даже фашистских настроений.

В России сейчас сложилась примерно такая же социальная ситуация, как в Германии после окончания Первой мировой войны, когда страна после поражения была в бедственном экономическом и социально-психологическом состоянии и для фашизма образовалась крайне благоприятная среда. Каким бы немыслимым это ни казалось старшему поколению россиян, но это факт: России, которая столько претерпела от фашизма и победила его, оказалась зараженной этой человеконенавистнической расистской заразой. Фашистские идеи получили распространение в стране, а некоторая, пусть и малая часть молодежи буквально свихнулась на этой идеологии.

Когда люди бедствуют, они очень тревожны и ищут причины своего неблагополучия, ищут виновников. Здесь самое простое – обвинить тех, кто говорит на другом языке или молится другому богу, или не так выглядит. Потому что истинных виновников им найти трудно. Прежде всего в силу низкого культурного уровня и забитости нуждой. А эти – другие – рядом, их, особенно если это меньшинство или это группы незащищенного населения, можно легко унизить, совершить над ними насилие и даже уничтожить.

Здесь «героем» становится человек толпы – примитивный и злобный, наделенный способностью лишь черно-белого видения мира. Ему нужны «простые» решения, и он готов сорваться в любой момент; такие люди есть во всех странах. Особую ненависть у человека экстремистского сознания вызывают неграждане России. Они – чужие, виновники «наших» бед или, в конце концов, козлы отпущения, на которых можно вылить свою злобу.

Одним словом, труд и в постперестроечной России не стал ареной сближения людей, их сотрудничества и взаимопомощи. Не происходит, судя по всему и формирования единой социальной общности – россиян.

Здесь, говоря о вопросах национального и общегражданского единства в связи с противодействием экстремизму, нельзя не сказать об особой роли Русской православной церкви (РПЦ). Эта церковь всегда призывала к тому, чтобы люди довольствовались малым и не стремились к значительным экономическим успехам, одним словом, чтобы жили в пределах самого необходимого. Но аскетизм несовместим с материальным достатком, которого можно добиться только в упорном труде. Такая психология и идеология во многом проложила дорогу большевизму, который тоже призывал к бедности и воздержанию ради светлейшего будущего – коммунизма. На идею коммунистической утопии были перенесены многие упования православной веры: всеобщее изобилие, мир, блаженство и счастье всего человечества – чем не земной аналог царствия небесного?

Большевикам не нужно было «переделывать» народ, нужно было использовать ментальность населения, только наполнив ее другими словами. Но главное – он был беден, был убежден и его продолжали убеждать в праведности бедности. Таким образом, и церковная, и большевистская веры задерживали развитие народа, не освобождали его сознание, не позволяли посмотреть на мир открыто и широко. Исторически замороженные этносы и народности продолжали быть разобщенными, хотя по многим внешним параметрам они давно жили на одной территории под одной властью. Под внешним единством глубоко лежали семена экстремизма.

Делая акцент на значении свободного труда и материального благополучия, мы не обсуждаем проблему, для чего человеку материальные возможности. Очевидно, что любому нормальному человеку и здоровой семье они нужны для создания благоприятных условий жизни, для образования и интеллектуального роста, духовного обогащения, помощи другим и т.д. Но чтобы достичь этого, надо упорно трудиться, а в труде, адекватно оплачиваемом, люди лучше понимают друг друга, уважают друг друга, они становятся равноправными и, следовательно, сплоченными в своих правах и обязанностях.

В наши дни РПЦ, к сожалению, не изменила свою позицию по отношению к материальному благосостоянию людей. Совсем недавно глава РПЦ патриарх Кирилл (Гундяев) призвал не стремиться к экономической выгоде, что прямо противоречит установкам руководства страны. Невозможно представить себе бизнесмена, даже самого маленького, который не стремился бы к экономической выгоде. В противном случае его бизнес немедленно рухнет. В этой связи стоит напомнить, что наиболее значительный, даже бурный промышленный рост был в тех западных странах, в которых протестантская церковь прямо и недвусмысленно призывала к обогащению. Но нельзя сказать, что в таких странах (Великобритания, Германия, Нидерланды, США) все люди увязли в грехах, не думали и не думают о спасении души, у них получается и то, и другое – и активный труд, в том числе и в сфере предпринимательства, и горячие молитвы, соблюдение религиозных обрядов и ритуалов.

По инициативе РПЦ в средних школах введено преподавание новой дисциплины – основ религии, что на практике будет ничем иным, как религиозным обучением школьников. Это фактически означает, что они еще в детстве и юности будут разъединены по религиозным признакам, следовательно, станут оценивать друг друга, относиться друг к другу в зависимости от того, кто какому богу поклоняется. Конфликты, и без того достаточно частые в школьной среде, будут принимать религиозный характер. Они могут возникать из-за предпочтений, отдаваемых администрацией школы отдельным группам учеников по их религиозной принадлежности.

Вот почему в скором времени трудно будет считать школу местом, где воспитывается и закрепляется толерантность. Между тем, без высокого уровня толерантности само существование России представляется проблематичным. Поиск национальной идеи в России должен опуститься с высоких небес на землю, и объединяющая нас идея должна быть связана с повышением материального благосостояния людей и культивированием общечеловеческих ценностей. Пора, наконец, отказаться от глубокого и в то же время весьма наивного заблуждения, что советских людей якобы сплачивала коммунистическая идея, а потому тогда не было межличностного экстремизма. В эту с позволения сказать идею в послевоенном СССР практически никто не верил, разве что самые примитивные и глупые, а в 80-е годы прошлого века ее активно и даже открыто высмеивали. Разумеется, были ретивые и неплохо оплачиваемые пропагандисты, но их выслушивали только потому, что людей заставляли это делать. Почва для экстремизма была. Но она подавлялась большим, главным, политическим экстремизмом – диктатурой большевиков, особенно сталинистов. А если и было сплочение людей в СССР, то во времена больших бед или исключительных трудностей, когда речь шла о жизни или смерти всех и каждого, независимо от веры или национальности.

К сожалению, и сегодня для многих россиян безразличие к материальной стороне жизни и отсутствие экономического сознания обернулись пьянством, а то и наркоманией. Я хочу сказать, что пьянство и алкоголизм в основном порождаются неумением и нежеланием работать, отсутствием стремления к экономической выгоде, а отсюда – ощущение обреченности и безысходности, выброшенности и ненужности, бедность, озлобление на весь мир.

Сплачивающий людей свободный и достойно оплачиваемый труд является едва ли не главным средством борьбы с экстремизмом, и думается, что и с терроризмом тоже. Об этом говорит опыт, например, Великобритании: терроризм в Ольстере удалось обуздать, в том числе с помощью вовлечения ирландцев в активный мелкий и средний бизнес. Этот опыт нам крайне необходим на Северном Кавказе, где его пытаются внедрить, но очень неэффективно.

В западных странах тоже есть экстремизм и экстремисты, и, следовательно, имеются его причины. Но там это явление не имеет столь широкого и разрушительного характера. В России все-таки главным остается разъединение людей из-за отсутствия общей, сближающей и объединяющей трудовой деятельности, роста реальной экономической деятельности, развития мелкого и среднего бизнеса, фермерства. И неразвитость этой сферы общества обрекает основную часть населения на бедность. Все это, подчеркну еще раз, создает специфическую атмосферу озлобленности, в том числе среди молодежи. Ненависть к «нашим врагам» проявляется не только в уличных погромах, убийствах, в шествиях беснующихся молодых людей, но и в публицистике, в некоторых политических сочинениях праворадикального и религиозно-экстремистского толка. В них, подчас с умным видом, прославляются одни нации в ущерб другим, воспеваются идеи вождизма, лидерства как самоцели и т.д.

Общая неудовлетворенность и попытки преодолеть ее незаконными способами порождаются и невозможностью удовлетворить жизненно важные потребности, и ощущением несправедливости, неравенства по сравнению с другими социальными группами. Преимущества последних в доступности материальных и духовных благ, даже если они являются результатом упорного и добросовестного труда, воспринимаются обездоленными слоями населения как приобретенные за их счет или путем обмана. По большей части здесь имеет место бессознательный перенос некоторых своих недостатков на других и отношение к ним уже как к носителям таких недостатков. Однако ненависть к другим практически никогда не приводит к повышению материального благосостояния и расширению социальных возможностей бедных слоев населения, по существу исключенных из общества и оказавшихся на обочине экономического и социального развития.

Высокий уровень преступности, экстремизма, алкоголизма, наркомании и самоубийств в России – это закономерный и неизбежный результат прежде всего непомерного разрыва уровня и качества жизни сверхбогатого меньшинства (10 – 12% населения) и нищего или полунищего большинства. Многие ученые и публицисты сейчас связывают подобный разрыв исключительно с нынешним уродливым развитием капитализма в России. Но это не совсем так: в СССР основная масса населения была очень бедна по сравнению с номенклатурной (партийно-государственной) верхушкой. Нищета как социальное явление уходит корнями в глубину российской истории, когда тоже был огромный разрыв в материальном обеспечении между нищими, безграмотными и закрепощенными массами, в основном, крестьянством, и феодально-купеческой элитой. Несомненно, названный разрыв был той почвой, которая взрастила российский экстремизм еще в ХIХ в., а затем, через много поколений, он достался и нам.

В числе других, сопутствующих главному, факторов, которые стимулируют экстремизм, следует выделить небывалый ранее поток мигрантов в Россию (их аналогом в СССР были так называемые «лимитчики»). Это вполне современное явление, но нетерпимости всегда хватало. Была ненависть к другим социальным группам – дворянам, купечеству, врагам народа, капиталистам и т.д. Был и еще один «вечный» объект ненависти – еврейский народ. Иными словами, в СССР и России всегда находились те, кого следовало ненавидеть – на государственном, и обывательском уровнях. Сейчас среди российских обывателей существует стойкое мнение о повышенной криминогенности мигрантов; это совершенно не соответствует действительности, поскольку среди преступников они занимают не более 5 процентов. В западных странах их намного больше, например, в Германии ими совершается около 20 процентов всех преступлений.

Отношение в России к мигрантам следует рассматривать в свете очень точного высказывания А.Д. Сахарова: «Существующий в России веками рабский, холопский дух, сочетающийся с презрением к иноземцам, инородцам и иноверцам, я считаю величайшей бедой, а не национальным здоровьем». Негативное отношение к приезжим чаще проявляют представители низших слоев общества, обделенные образованием и культурой, и, конечно, материальным достатком. Для них унижение, втаптывание в грязь, даже уничтожение мигрантов является способом психологически утвердиться, возвыситься, обнаружить кого-то, кто по их ощущениям, стоит ниже их.

Мало кто задумывается о том, что люди других стран приезжают к нам не от хорошей жизни у себя на Родине, что большинство из них у нас честно и добросовестно работают, часто выполняя грязную и неквалифицированную работу, от которой отказываются местные жители. Между тем власти нередко дискредитируют мигрантов и тем самым натравливают на них население. Впрочем, во всем этом нет ничего нового, чужого боялись и ненавидели всегда, это вечный архетип. Плохо здесь то, что в наших правящих верхах есть те, кому выгодно отвлекать внимание населения от актуальных социальных вопросов и подсовывать ему козлов отпущения.

В условиях глобализации не только в России, но и во всем мире будут усиливаться потоки миграции. Социальные последствия этого явления будут двоякими. С одной стороны, развитые страны вырабатывают у себя толерантное отношение к приезжим и осуждают их преследование на почве национальной, расовой и/или религиозной вражды. С другой – растет ксенофобия, неприятие приезжих и их дискриминация, что ведет к социальной напряженности и экстремизму.

Наблюдаемое сейчас обострение национальных чувств и подъем на этой волне националистических настроений во многом оказывается ответом на вызовы культурного глобализма. Изменение культурных профилей связывается в массовом сознании с потоками инокультурной информации и инокультурной эмиграции, которые воспринимаются как угроза не только экономическому и социальному благополучию, но и традиционным символам и смыслам.

К исторически обусловленным экстремогенным факторам следует отнести некоторые особенности политической психологии народов России.

1. Приверженность монархической идее, которая берет свое начало в глубокой древности и нашла воплощение в российской абсолютной монархии, причем уже в те периоды истории, когда от нее стали постепенно отказываться западные страны. Принцип идеологического и классового абсолютизма мощно расцвел в коммунистической диктатуре, но не исчез и после ее распада. И сейчас сохраняется упорная вера во всесилие «элит», в полезность и целесообразность сильной, даже очень сильной и никому не подотчетной руки. Общественная опасность монархической идеи в нынешних условиях состоит в заключенной в ней норме решать проблемы с позиции силы и не вступать в диалог с оппонентами.

2. Близкая к паранойе установка, что кругом сплошные враги и все наши беды от них, внутренних и внешних. Особенно преуспели в этом большевики. Число врагов у них было неисчерпаемо много: от царей до членов политбюро. Их нужно было ненавидеть, выявлять, преследовать, уничтожать. Архетип чужого, врага в коммунистические годы можно отнести к самым распространенным, и живучим. Он не исчез, проявляясь сейчас, например, в активном антизападничестве, стигматизации отдельных национальных, религиозных и иных социальных групп. Отнюдь не изжит антисемитизм, усилилось презрительное и даже враждебное отношение к представителям народов Кавказа и Средней Азии.

3. Исконное недоверие в России к демократии, в силу невежества и отсутствия демократического опыта жизни, порождает подозрительность, ее отождествление с хаосом и разрушением, в лучшем случае с тем, что ни в коем случае не обеспечит безопасность и благополучие. В современной России понятия «демократия», «демократ», особенно на бытовом уровне, используются в качестве уничижительных, что, конечно, характерно для общества, склоняющегося перед авторитарной или деспотической властью, хотя в демонизации идеи демократии виноваты и некоторые кремлевские политтехнологи, и некоторые идеологи-единороссы, противопоставляющие демократии идею консерватизма.

Все названные явления социальной жизни тесно взаимосвязаны и изолировано существовать не могут. Это придает им повышенную общественную опасность.

Юрий Антонян